Вторжение - Ростислав Марченко

Блохин оказался былым сослуживцем Демидова. Боевые друзья при встрече даже обнялись. Радость Алексея была так сильна, что я, случился грех, решил, что по-брежневски поцелуются взасос, но как-то обошлось.

Со мной наш дикий прапор поздоровался не в пример суше. Однако затянул в балок попить чаю и почесаться языками именно со мной, а не с ним. Поймал он меня как раз в тот момент, когда я возвращался из «промки».

Было по всему видно, что в балке Михалыч жил один.

– Ты куда Кима подевал? – Я развалился на незанятой кровати, пока Михалыч включил музыку и наливал чай. – На ротации?

– Нет. С мальцом живет, как ты уехал. – Блохин поставил передо мной полную кружку. – Язык учит. А сейчас по горам шлындают.

– Вау! Что бы это могло значить, – ухмыльнулся я.

– Да то же, что и у тебя. Может быть, после отдыха и он к нам не вернется. Иваныч тоже его на прицел взял.

– Всё-то ты, Михалыч, знаешь!

– Жизнь такая, – по-змеиному ухмыльнулся Блохин. – Меня эта хитрая морда тоже обхаживала.

– И как? – На приступ откровенности Михалыча без всяких сомнений пробило не случайно. Что-что, но молчать он умел.

– Шубин на дыбы встал. Замам и комгруппы никаких переводов, до подготовки и отстажирования замены.

– Лящика назначьте, – пожал я плечами. Это была типа шутка.

– Это ты типа пошутил так? – угадал мои мысли Михалыч. – Совсем уж за дурака Шубина не держи.

– Что хотел-то? – Вздохнул я. Политесы следовало заканчивать.

– Информации хотел. Обещают слишком до хрена. Либо брешут, либо вся задница на мыло изойдет, а тебя ещё и завалят потом. А я уже старенький. Знать хочу, стоит того?

Я задумался. В принципе вопросы Блохина не задевали ничего для него секретного. А что следовало от него скрывать, я и сам еще не знал.

– Чем смогу помогу. Но до большого мира я еще не доехал. А как готовили и все такое прочее, тебе будет неинтересно. Такое же подразделение, как у вас, только допуски немного повыше из-за специфики.

– Я не о том, Серёга. Ты расскажи, с чего у тебя морда лица так разгладилась? Ты какого ботокса туда заколол, что лет на десять помолодел?

Про десять лет он немного преувеличил, но лет пять – семь было вполне реальной цифрой.

Глаза поймали привычно тяжелый взгляд Василия Михайловича, и я утвердительно ему кивнул. Считать глупцом или даже серостью этого специфичного, тяжелого и опасного человека могла бы только абсолютно глупая личность. И данный разговор был живым тому подтверждением.

– На этом этапе, думаю, особо не врут. Они мне даже не сказали, чем пичкают. Только анализами нервы мотали. Сам был в шоке, когда седина исчезла. Возраст скрадывать немного попозже начало, не сразу даже заметил.

– Понятно, – Михалыч тоже задумчиво мне кивнул. – Значит, говоришь, что, наверное, стоит согласиться?

Я только развел руками.

– Я ничего не говорю, Михалыч. Сам решай. Что вижу, о том пою. Не о чем пока говорить. Сам не знаю, что за это к оплате предъявят.

– Понятно.

Михалыч неожиданно перевел разговор:

– Демидов откуда у вас взялся?

– Не знаю. Краем уха – просто рекрутеры нашли.

– Осторожнее с ним. Как группник он хорош, но тянется за Лёшей один вонючий следок. Еще с лейтенантства. Поэтому выше майора и не поднялся…

* * *

Остров Торнклир, одна из основных торговых точек Серебряных островов, если сделать панорамное фото, наверное, мог бы послужить идеальной иллюстрацией города на развалинах цивилизации. Вероятно, именно такими были бурги варваров на руинах городов Римской империи.

Весьма приличных размеров бухта Скарлах была со всех сторон окружена развалинами и жилыми кварталами города, носившего то же имя.

Когда-то очень давно окружавший ее город был огромен. Сейчас он скукожился по площади раз, наверное, в пятнадцать. О былых размерах, кроме пока что не разобранных аборигенами развалин, напоминали только три крепости – два небольших замка у входа в бухту и городская цитадель, ныне резиденция владевшего островом лорда. В районе последней располагался город современности, пристыковавшийся к стенам цитадели периметром на треть менее низких городских стен. Вокруг города располагались постройки посада, включавшие в себя порт.

Крепость владетеля острова, судя по своей архитектуре, осталась от цивилизации и представляла собой квадрат со стороной примерно полтораста метров длиной. Квадрат состоял из идеально ровных стен с такими же идеально ровными зубцами и абсолютно одинаковых четырехугольных башен, примерно метра на три повыше и на несколько метров выдвинутых из стен вперед. Кое-где стены и башни несли разноцветные следы латок, однако изначальный проект при восстановлении определенно пытались соблюдать.

В одном из замков от подобной архитектуры осталась одна из башен, самая высокая в укреплении и, к гадалке не ходи, выполняющая роль донжона. Во втором не было ничего, он представлял собой самый что ни на есть гольный и корявый варварский новострой. Укрепления препятствовали входу посторонних кораблей в бухту, для чего из стоящих близ уреза воды башен замков в море спускалась цепь, с одной стороны вмурованная в стену, с другой посаженная на лебедку в большой круглой башне. Цепь удачно дополнялась метательными машинами. При ширине бухты по устью метров в двести вход и выход из нее без разрешения хозяев были проблемны.

Развалины древнего города, в районах современной городской территории и обнесенных каменным ограждением и окруженных возделанными полями вилл весьма даже римско-греческого стиля, полностью отсутствовали. Вне всякого сомнения, пошли на стройматериалы. Старый город начинал о себе заявлять тем больше, чем дальше развалины находились от жилья.

Впрочем, Пальмиру или Помпеи в целом напоминал слабо, разве что полуразрушенным амфитеатром, больше был похож на затерянные города Индии или, к примеру, Камбоджи. Насколько сравнения позволял климат. Торнклир все-таки находился на севере архипелага, здесь было определенно прохладнее, чем у нас.

В длинной и узкой бухте находились десяток крупных кораблей и туча всякой местной мелочи. Гостей и жителей острова приветствовала верфь, на занятом стапеле которой достраивали характерный для пиратов двухмачтовик, каменные доки, один из которых тоже был занят, объемные пристани, склады и прочее портовое имущество и затмевавшая все перечисленное капитальная каменная виселица на двенадцать пассажиров. Собранные на растворе из кусков розоватые мраморные колонны этого монфокона говорили о вторичном использовании островных развалин, а восемь болтающихся меж колонн трупов – о том, что правоохранительные органы бдят и разговор с нарушителями законов острова тут короткий.

Когда портовый чиновник, получив свое, убрался с «Камбалы», впечатления от столь мрачного архитектурного сооружения подтвердил «Иванов»: