Подвиги Ахилла - Ирина Измайлова

— О чем ты? — изумленно спросил Ахилл.

— Все дело в истории рождения Париса. Если хочешь, я тебе расскажу.

Ахилл видел, что Гектор говорит о таких вещах, о которых никогда не стал бы говорить с чужим человеком, возможно, собирается открыть ему какую–то сокровенную тайну.

— Я, конечно, хочу послушать, — не без смущения ответил он. — Но в силах ли ты вести такой долгий разговор, тем более, долго рассказывать?

— Думаю, что да, — Гектор осторожно перевел дыхание, проверяя, не отзовется ли рана прежней мучительной болью. — Мне гораздо лучше, Ахилл. Если можно, я помолчу немного и пока что напишу письмо отцу, а потом ты меня выслушаешь. Это интересная и страшная история.

— А не лучше ли будет, — вновь вмешалась в разговор Андромаха, — если ты, муж мой, сначала поешь немного размягченного в молоке хлеба с медом и выпьешь отвара из трав и кореньев? И Ахиллу нужно поесть, а у меня запечены в золе несколько рыб, и есть еще половина бараньей ноги, которую Ахилл принес вчера из лагеря. Мы с Тарком совсем немного съели…

— Вот это — добрая мысль! — обрадовался бази–левс. — После еды и рассказ пойдет лучше. Приготовь молоко с хлебом, Андромаха, а мясо я разогрею над очагом сам.

И, чтобы справиться с целым потоком обрушившихся на него мыслей, герой поспешно вышел из грота и принялся собирать сухие сучья для очага.

— Это случилось, — начал свой рассказ Гектор, — когда мне было пять с небольшим, но я помню происшедшее так ясно, будто все было недавно. А ведь прошло двадцать шесть лет. Кстати, думал ли ты, Ахилл, что Парис — твой ровесник?

— Не может быть! — ахнул герой. — Ты хочешь сказать, что он соблазнил и увез Елену, когда ему было…

— Совершенно верно, — подтвердил Гектор, — Ему было тринадцать лет. Но ведь и ты, как я понимаю, женился в таком же возрасте.

— Ну да… Женился, вернее сказать, дал себя женить. Но по нынешнему облику Париса никак не скажешь, что он в тринадцать лет был таким же, как я в том же возрасте, и ты, наверное, тоже.

— Да, — согласился Гектор, — теперь он выглядит на свои годы.

Но мальчиком он и вправду казался лет на пять старше своих лет и развит был необычайно… Должно быть, боги наказали его за все проделки, не дав вырасти великим богатырем, каким он обещал стать в юности. Елена, уезжая с ним тайком из Спарты, и не подозревала, что ее обольстил, по сути дела, ребенок. Узнав это, она была просто поражена. А моя мать до сих пор пытается оправдать тот поступок Париса именно его ребяческой незрелостью…

Однако я хотел рассказать тебе все с начала. Рождению Париса предшествовали очень странные события. Когда царица Гекуба узнала, что она беременна, то пошла по обычаю в храм Артемиды — принести жертвы. Огонь на жертвеннике возгорелся так сильно, что моя мать обрадовалась и возгордилась: «Не иначе, как этот ребенок будет кем–то особенным!» — воскликнула она. Но в ту же ночь ей привиделся сон, будто она рождает не дитя, а языки пламени, и этот огонь распространяется по дворцу и начинает пожирать весь город. В ужасе она проснулась и пошла к оракулу.

А у нас предсказания дают не только и не столько жрецы Аполлона, которым разрешено это делать лишь по приказанию царя, а жрецы храма Астарты.

— Вот как! — с удивлением проговорил Ахилл. — Но ведь Астарта — вавилонская богиня. Я не знал, что троянцы тоже приносят ей жертвы и чтут ее.

— Ничего удивительного, — ответил Гектор. — Трою, если ты слышал об этом, основали много столетий назад критские цари (мой отец — их потомок), и здесь утвердилась со временем вера в Олимпийских богов. Но по расположению мы — азиаты, Троя не раз подвергалась нашествиям азиатских племен, а об их постоянном влиянии на здешнюю жизнь нечего и говорить. Поэтому есть среди нашего сонма богов и боги, которых данайцы не чтут. Астарта пришла к нам от вавилонян, и поклонение ей всегда было связано с какой–то жуткой тайной. Ведь эта богиня властвует над мрачными подземными силами, связана со страшными духами Тартара, который глубже и ужаснее Аидова царства. Ее жрецы общаются с демонами и призраками, и именно от них удается получить обычно самые точные предсказания. Правда, чаще всего они пророчат дурное…

В то время в храме служил старый жрец Адамахт. Его сын Лаокоон сейчас сменил отца, тот двадцать лет, как умер… Я хорошо помню этого мрачного и жуткого старика. Его синие длинные одежды, бороду ниже пояса, к концу которой был привешен змеиный череп с раскрытой пастью… Я боялся его, но когда мама сказала, что пойдет в верхний город, в храм Астарты, я запросился с нею. Мне казалось, что Адамахт может ей как–то навредить. Мы пошли туда вдвоем. Мать рассказала старому жрецу свой сон — и услышала ужасное истолкование. Как сейчас вижу жуткую статую богини, кровь жертвенной овцы, и руки старика, все в этой крови… Он долго бормотал какие–то заклинания, потом произнес… Слово в слово помню: «Царица, ты родишь сына, и этот сын силой, доблестью, красотою и славой превзойдет всех сыновей Приама. Но он принесет Трое неисчислимые бедствия, погубит тысячи троянцев, прольет кровь родного брата и станет причиной гибели своего отца!» Выслушав это страшное пророчество, царица едва не лишилась чувств. Потом овладела собой и потребовала, чтобы жрец еще раз вопросил богиню и уточнил предсказание. Адамахт отказался. «Астарта вещает один раз!» — изрек он и потом, глядя матери в глаза, сказал жутким голосом: «Если не хочешь, чтобы все это исполнилось, ты должна убить своего сына, царица! И чем скорее ты сделаешь это, тем лучше». «Будь ты проклят за такие слова!» — закричала мать и, схватив меня за руку, кинулась вон из храма.

С того дня ее словно околдовали… Она ходила сумрачная и печальная, вся погруженная в свои мысли. Ни отец, ни наши родственники, ни лекари, которых царь призывал к ней, ничего не могли понять. Только я знал правду, но Гекуба взяла с меня слово, что я никому ничего не скажу.

И вот у нее родился сын — третий сын Приама и Гекубы. К тому времени у них с отцов было трое детей. Первой родилась царевна Кассандра, потом, год спустя — я, через два года — Лисипп, который погиб в самом начале войны, и, наконец, появился третий троянский царевич. Ликованию отца, его родни и всех придворных не было предела. Даже царица оживилась, увидав, какого прекрасного младенца она родила. Вдруг, на седьмой день после рождения мальчика, во дворец явился Адамахт и потребовал, чтобы его принял царь Приам. Отец, как и все троянцы, не любит жрецов Астарты, но опасается их. Он не решился прогневить страшную богиню. Адамахт повторил ему слово в слово свое пророчество и потребовал, чтобы царь сам принес в жертву Астарте своего новорожденного сына, иначе Троя погибнет! Приам пришел в ужас. Он еще больше, чем царица Гекуба, был склонен верить в мрачные предзнаменования богини подземных духов, и боялся, что, отказавшись исполнить повеление жреца, и в самом деле погубит свой город и свой народ.

Долгие дни они вместе с царицей думали и решались. Сначала мать и слышать не хотела о том, чтобы принести ребенка в жертву. Отец тоже не мог принять решения и колебался. Но и ему стали сниться мучительные сны, и жрецы Аполлона в один голос толковали их как пророчество будущих бедствий для всей Трои. И тогда Приам решился. «Я — царь, — сказал он своей жене, — и я не могу, как бы ни был мне дорог сын, погубить ради него весь мой народ…» Гекуба еще сопротивлялась, но, в конце концов, поняла, что если не уступит, отец принудит ее силой. Тогда она сказала: «Раз моему несчастному сыночку суждено умереть, то он, во всяком случае, не будет отдан в жертву этой кровожадной богине темных сил! Я сама, своими руками, убью его!»