Мой личный сталкер - Мария Бортник

А Максим… Максим просто сам разочаровался в ней, и стыдился того, что в школьные годы сам ходил за ней, как собачка. Делал для нее все, даже подставил Илью в первый раз с теми фото. Потом же он просто хотел, чтобы ее наказали. И ему было не важно, кто совершит это возмездие, и кто при этом окажется крайним, главное, что не он. С девушками Илье так никогда и не везло.

– Так что вы об этом думаете?

– Что это прекрасное решение! Ну что, оформляем? – женщина лет тридцати с начесанными волосами робко кивнула.

Сегодня в их банке очень шумно. Оксана, та девушка, на чью должность была назначена надоеда-новенькая Кристина (уже вроде и не новенькая, к ней все привыкли, даже Максим), решила сегодня одарить их своим присутствием. И как Воронов понимал, большинству это действительно нравилось, потому как она пришла не одна, а со своей годовалой дочкой. Она решила походить везде, где только можно, как следует показав свое достояние, чтобы все знали. В общем, отвлекала всех от работы, чему многие были рады. Наверное, все, кроме Максима. Уже прошло пол рабочего дня. Скоро обед. О чем еще можно думать в такое время? О еде и послеобеденном сне, которого не будет.

Саша сидела недалеко от Максима, в соседнем окошке, и болтала о том, как удачно ее дочка сегодня с утра сходила по-большому. Все, конечно же, в подробностях. Сам же ребенок минут десять назад капризничал так, что слышали все, а теперь спокойно сидит на коленях матери и тянет руки ко всем предметам на столе у той, с кем она сидела.

Воронов теме временем усиленно пытается втюхать новое невероятно выгодное предложение новому клиенту. От того, что она продолжает активно развивать эту туалетную тему, у Максима периодически появлялись рвотные позывы, и пока он заполнял бумаги, то не сдержался и вслух отрыгнул. Получилось громко. Все, кто были недалеко от него, замолчали и обернулись к нему с немым вопросом. Он сделал вид, что не понял, чего все так уставились, и продолжил работать, в отличие от некоторых.

Маленькая девочка, имени которой Максим не запомнил, что-то уронила со стола и опять заплакала.

Черт! Опять!

– Чтоб тебя, – шепотом сказал Воронов и чихнул.

Оксана резко повернулась в его сторону. Ее взгляд был полон враждебности, словно он виноват в том, что ее ребенок сейчас плачет.

Он отвернулся и продолжил работать, чтобы хоть как-то отвлечься, но это было сложно, когда под ухом такие звуки. Как бы она ни пыталась ее успокоить, ничего не действовало. Ребенок устал. Она полдня протаскала его с собой здесь, непонятно за какими нуждами. Девочке нужен был отдых (и всем присутствующим здесь), но Оксана, мать года, продолжала ее успокаивать, недоумевая, почему та не перестает плакать.

– Эй! Максим, – к нему подошла новенькая из другого конца зала, чтобы спросить о чем-то, но то и дело поправляла свои волосы и сильно наклонялась к нему, – а вот здесь какую операцию нужно производить?

– Здесь уже никакую. Уже все сделала.

– Правда? Здорово!

– Ага, – ее счастливая улыбка не понравилась Максиму, – и если тебе так мешают волосы, то, может, уберешь их наконец?

Она выпрямилась и смущенно вернулась на свое место.

Это было ужасно, Воронов пытался заглушить в себе любой порыв на грубость, но это было сложно. Нижнее веко начало неприятно дергаться, и приходилось щуриться, чтобы этого никто не заметил.

Видимо, на работе работа – это последнее, что ее интересует. Он уверен, что в отношениях нет места изменам и легкомыслию. Он все это пережил в своей семье, когда рос там.

***

Сегодня она опять пришла домой к Максиму и стояла под дверью около получаса, пока ей не надоело общаться с дверью.

Она просто не дает мне покоя.

Он специально работает на износ, и так устает, чтобы просто не было сил ни о чем думать, а просто забыться. Но она не дает ему и этого сделать.

Ходячее напоминание моей ошибки. Она везде.

Иногда Воронову кажется, что он видит ее там, где на самом деле нет. Он хочет вернуть все назад, хочет все исправить, но это невозможно. Так не бывает. Теперь придется за все платить или как-то пытаться все исправить. Но получится ли?

Не знаю.

Ему хочется думать, что то решение, которое он выбрал, единственно правильное. А как иначе? Если он ей скажет все как есть, как она отреагирует? Что скажут ее родители? Если бы его родители знали, что бы сказали они? Нет! Вот они-то как раз ни в коем случае не должны об этом узнать. Максим не позволит.

Теперь он чувствует, что ничем не лучше Андрея, которого считал проигравшим, потому что и сам оказался в подобной ситуации.

И кто я теперь сам, как не проигравший?

Тогда остается принять то, что он выбрал, чтобы избежать еще больших проблем. Теперь это кажется действительно правильным решением. Максим больше не хочет скапливать на свой счет очередные плохие поступки, но сейчас это сделать необходимо. Хотя бы в последний раз.

Говоря «в последний», значит, что я снова переступлю черту?

Каждый раз, делая очередную гадость, он будет так говорить и думать, что теперь все точно будет по-другому и больше не повторится.

Но я-то ведь знаю, что меня это не остановит.

Ему нравилось раз за разом изводить ту няню, ему нравилось, как она каждый раз умоляла остановиться, и ему определенно нравилось, что ее маленький сынишка обо всем узнал. Максим так сильно хотел отомстить за свою несостоявшуюся и прогнившую семью, что часто выходил за рамки собственного плана. Но стоило пройти немного времени, как он переставал корить себя за несдержанность. Ему хотелось большего, и он делал это. Максим уже не мог остановиться, потому что знал, что простит себя за все. И вот теперь в нем снова разгорается этот огонь.

Уже вечером, когда он добрался до дома, ему стал очень настойчиво названивать отец.

– Да если бы ты знал, что я тоже мог стать папочкой. Ужас, – говорил он своему телефону, – И что ему вообще надо? Неужели мать в красках, как она умеет, поведала о нашем разговоре, и теперь отец хочет выбить из меня эту дурь, но как всегда занят?

Но если подумать, что это из-за того разговора, он так просто Максима в покое не оставит, и если он не будет отвечать на звонки, то и сам может заявиться для серьезного разговора. А может и не сам. Если его достать, то он может и отложить свои супер важные дела.

– Блин, только этого не хватало.

В порыве своей решимости разобраться по-тихому с делами, он и забыл, кто его отец.

И насчет их планов на меня…

Вряд ли это добром кончится. Он бывает очень настойчив.

– Так, что-то я сейчас реально занервничал, – он бросил свою сумку у входа и, разувшись, стал ходить по квартире.

Он ведь действительно может сделать все что угодно.