Дочь лучшего друга - Тиана Тесса

Я и так до сих пор слишком явно ощущаю все происходящее вчера в этих стенах, будто на каждой большими буквами написано: "Здесь был Рома". Поэтому оказываюсь прибита к месту в ожидании расплаты за содеянное:

— Это что? — отец держит в руках массивный фитнес-браслет, а я так и не могу ничего произнести в ответ. Ну, давай же, придумай что-нибудь, Саша! Но язык словно прилипает к небу, а к горлу подкатывает ком. — Александра, я спрашиваю, почему в нашей квартире мужской аксессуар?

Складка между бровей ещё больше проваливается, а воздух тут же наполняется чем-то зловещим. В ушах нарастает звон, мне страшно оттого, что сейчас может произойти, но папа вдруг меняется в лице:

— Подожди, это же Ромкин? — теперь к его мрачному взгляду прибавляется растерянность. — Что он делает в ванной?

Его слова влетают в мою голову, словно острые иглы, впиваются в виски, в затылок. Я молчу, потому что мысли разбежались перед накатившим страхом быть раскрытой.

И тут совершенно неожиданно вмешивается тетя Инна:

— О, так вот где он, — и забирает браслет из рук отца, — а Ромка все гадал, где его потерял. Мы с ним вчера заезжали проведать Сашку. Точнее, я, конечно, он со мной за компанию. Этот замок постоянно раскрывается, пора менять.

Тетя Инна говорит так непринужденно, что даже я почти верю, что так оно и было. Понимаю, она врет, прикрывая меня, но сейчас даже думать не хочу обо всех тонкостях этого вопроса, потому что впервые с момента появления папы в кухне вдыхаю и тут же отворачиваюсь, делая вид, что занимаюсь бутербродами.

— Как у вас с ним? — спрашивает мама, и я превращаюсь в сгусток напряжения, ожидая ответа.

Тронь — каратнет.

— Знаешь, неплохо. Конечно, Ромка неискоренимый бабник, — она смеется, — но я понимаю, что ему нужно время, чтобы догулять. Кстати, он познакомил меня со своими родителями.

Я обрезаю палец, но не издаю ни звука, кровь быстро начинает капать на столешницу. Смотрю на нее с тупым выражением лица. Потому что происходящее за моей спиной — оно из какого-то плохого фильма, и я не хочу поворачиваться, словно это спасет меня от того, чтобы стать его главной героиней.

— С матерью у него всегда были напряженные отношения, — замечает папа, — из-за развода с Ромкиным отцом.

— Я заметила, — соглашается тетя Инна, — но все равно она его любит, мы очень мило пообщались.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Неужели Борцов все же остепенится? — хмыкает папа.

Покидаю кухню, прижимая рану на пальце салфеткой. Боли не чувствую, ее заглушает неприятное чувство, нарастающее в груди. Папа вопрос о мужчинах с повестки дня снял, но я замечаю в брошенном на меня взгляде тете Инны новые эмоции. Она словно насквозь меня видит, и становится стыдно. Вот только я теперь вряд ли смогу отказаться от… мужчины. Ее мужчины? Или уже моего?

Я пока не знаю ответов. Смотрю на свое отражение в зеркале, затем открываю кран. Холодная вода немного остужает мысли, и постепенно доходит: разговора с тетей Инной не избежать, это первое. Второе, она меня все же спасла. Что она сейчас думает обо мне?

Выключив воду, вытираю палец, леплю пластырь и иду в комнату. Там падаю на кровать, вжимаясь носом в подушку — постель пахнет Ромой, и я снова и снова вспоминаю всё, что между нами произошло. Рука сама тянется к низу живота, и я сжимаю ноги, закусывая губу, закрываю глаза. Смогу ли я когда-нибудь теперь спокойно здесь спать?

Не хочу возвращаться в реальность, но когда слышу тихий стук в комнату, быстро сажусь на кровати и одергиваю задравшееся домашнее платье, пока дверь ещё не открылась.

Тетя Инна смотрит серьезно и вроде бы не укоризненно, но без былого дружелюбия. Глубоко вздыхает и устало произносит:

— Я жду тебя внизу, у подъезда. Насколько знаю, Рома тебя на сегодня отпустил.

Я вздрагиваю от этого и отмечаю, что тетя Инна уже обо всем осведомлена. Укол ревности и мысли о том, что эту ночь Борцов провел с ней начинают жечь изнутри. Я киваю и отвожу взгляд.

— И… куда мы пойдём?

— Кофе выпьем, у меня мало времени, а нам, как я понимаю, нужно поговорить.

Снова киваю, мне нечего сказать, я уже чувствую себя распятой.

В кафе неподалёку мы выбираем дальний столик, который стоит словно на отшибе, и нас там точно никто не услышит.

Кофе приносят быстро, я хватаюсь за чашку, словно за спасение, утыкаясь в неё взглядом.

— Вы, разумеется, с Ромой не просто чай пили, пока твоих родителей не было? — в упор смотрит тетя Инна, я понуро качаю головой.

— Как давно? — не поясняя, спрашивает тихо.

Но мне кажется, громче этого мое сердце, которое сейчас выпрыгнет и тут же разобьется. Потупив взгляд, снова мотаю головой вместо ответа.

— Саша, — мягко произносит тетя Инна.

Поражаюсь ее выдержке, сама-то чувствую себя паршиво. Я предательница. А самое печальное, что готова предавать ещё не раз. Я слишком погрязла в Романе.

— Посмотри на меня.

Поднимаю глаза, сжимая крепче чашку.

— Роман — не тот, кто будет носить тебя на руках, звать на свидания, цветы дарить и плюшевые игрушки, понимаешь? — вместо обвинений выдает тетя Инна. К чему она клонит? Зачем? — Ты повелась на взрослого мужчину, потому что у тебя был неудачный опыт с Димой. Роману тот, конечно же, в подмётки не годится.

Она говорит это и внимательно меня разглядывает, а мои щеки заливает краска. Даже в одном предложении Романа и Диму не хочу употреблять. Рома… Он такой… страстный, каждое его движение, каждый жест — до сумасшествия, он хищник, зверь, но в то же время чуткий. Сколько раз я испытала с ним оргазм, даже считать не берусь. Получая удовольствие, он доставлял его и мне. Мурашки от одних только воспоминаний.

— Саша, ты наверняка думаешь, что у тебя чувства…

— Я не думаю, — произношу тихо, осекаясь. — Я… это знаю. Прости, — шепчу, чувствуя ком в горле.

Тетя Инна вздыхает, она слишком добра ко мне, объясняет что-то, хотя самой наверняка не легче.

— Ему говорить не вздумай, — качает она головой. — Мужчины от ответственности либо сбегают, либо используют в своих целях.