Зубы дракона - Александр Прозоров

— Чегай, поднимайся, — твердо сказал я, — мы идем дальше.

— Перестань, Лунный Дракон. Ночь…

Договорить ему я не дал. Сгреб за грудки, хорошенько встряхнул и холодно поинтересовался:

— Ты хочешь проверить, какие у меня зубы? Я давно не пробовал человечьей крови. А ну пошел вперед! — Ирена изумленно приоткрыла глаза. Не дожидаясь ее высказываний, я взял девушку за шиворот и рывком поставил на ноги. — Вперед пошли.

— Но, Лунный Дракон… — начал было Чегай, я влепил ему пинка и заорал:

— Пошел вперед!

Не знаю, что думали они обо мне в этот момент, но главное — они зашагали.

На небе уже зажигались звезды — ночь вступала в свои права. Навстречу дул легкий ветерок, вытягивая из тела тепло, запорашивая глаза колючими снежинками. За спиной выбралась из-за гор после дневного отдыха Луна и выстелила вдоль склона сверкающую дорожку. Снег полностью укрыл камни, хрустел под ногами, струился ручейками по насту.

— Руки мерзнут… — пожаловалась Ирена.

— Ты маши ими, — я закрутил руками, словно мельница крыльями, — разгоняй кровь.

— Может, отдохнем?

— Нет! — отрезал я.

Постепенно становилось морознее. Небо расцветилось кострами небесных охотников, Луна висела над самой головой — в ответ сверкающим в высоте огням празднично и разноцветно искрился снег. А по телу разливалась боль усталости.

— Больше не могу, — свалился Чегай.

— Можешь.

— Нет.

— Можешь! — я поднял его на ноги. Он снова свалился. Тогда я вывернул ему руку, дернул, чтобы побольнее было, несколько раз врезал по шее и снова поставил на ноги. — Можешь!

Следующей свалилась Ирена. Ее я просто отхлестал по щекам и погнал вперед. Чегай пытался что-то сказать, но я без колебаний врезал ему в ухо.

— Ты выродок, Лунный Дракон, — достаточно внятно прошептала девушка, — ненавижу.

Той ругани, которую я выслушал за этот переход любому извращенцу хватило бы на десять жизней, но каждый раз, когда кто-то из ребят спотыкался, я давал ему пинка, бил по ребрам, хлестал по щекам. У Ирены постоянно катились слезы, у Чегая с уголка губ сочилась тонкая струйка крови, но я насадил себе на сердце скобу, и гнал их вперед и вперед, до тех пор, пока в развилке между гор не сверкнул краешек утреннего солнца.

Когда светило выбралось целиком, и лучи его стали ощутимо согревать, я наконец остановил гонку.

— Чегай, разматывай свой сверток, посмотрим, что там есть, — а сам взялся за ольхон и принялся вырезать в снегу углубление в рост человека. Наст оказался довольно плотным и глубоким, и легко резался крупными кусками.

В скатке оказалась чистая рапсодия и несколько маленьких свертков. Рапсодией я застелил выемку, снежными кирпичами обложил ее вокруг, попробовал лечь внутри.

Получилось неплохо: ветер не задувал, а солнечные лучи ласкали нежным теплом.

— Ну, что смотрите? — кивнул я ребятам, — Ложитесь. Ирена посредине, мы по краям.

Дважды повторять приглашение не пришлось. В безветрии и тепле мы уснули, как только тела коснулись ткани.

* * *

Мне приснился совершенно чудесный сон: будто я встал с кровати в теплой городской квартире, посмотрел в окно на заваленную снегом улицу; потом зашел в ванную, просто открыл кран и полилась горячая вода. Я принял душ, вытерся махровым полотенцем, накинул мамин халат, причесался перед зеркалом.

На кухне просто щелкнул пьезозажигалкой и на плите загорелся огонь. Я поставил чайник, сварил кофе. А потом долго пил его, приторно сладкий, глядя как за окном злой холодный ветер раскидывает сугробы.

Все было так легко и просто, как бывает только во сне, и я ничуть не удивился, когда заползший под рапсодию холод заставил меня открыть глаза.

Солнце успело перевалить зенит, и снежная стенка, которая защищала нас от ветра, теперь отбрасывала тень прямо мне на голову. В тени было довольно холодно. Я сел, потянулся и поразился своим рукам — они стали красными, как знамя революции. Сгорел на солнце. Ох и зачешусь же я скоро!

— Эй, гвардия, подъем!

Ребята зашевелились, стали подниматься. Они не разговаривали и старались не смотреть в мою сторону. Похоже, действительно возненавидели. Разве могут понять их избитые тела, что я спасал им жизнь? Не объяснить… Или был другой способ заставить идти? Не знаю. Не было времени думать.

— Чегай, сматывай тряпки. Пора топать дальше. — Я посмотрел вперед. Метрах в трехстах из сверкающего наста торчал седой от снега утес в два моих роста. — Поднимемся на него, осмотримся. Надеюсь, мы не заблудились.

Ребята промолчали. Молчание было тяжелым и мрачным, почти душным, а потому я не стал дожидаться Чегая и пошел к утесу. Подняться на него получилось делом нетрудным, а панорама захватывала дух: ребристый от сверкающих вершин горизонт, второй ребристый край ниже горизонта, и от него до меня, уходя куда-то под ноги, лежало зеркало озера. Правее сверкала на солнце изумрудная листва густого леса, которая переходила в темную зелень холмов. На некоторых холмах стояли мачты, украшенные флагами.

Рядом опустился на колени Чегай и молча заплакал, прижимая ладони к губам, охнула Ирена. Только тут до меня дошло, что это никакие не холмы…

Мы видели Великий Небесный Город Повелителя Вселенной.

Стоило понять, что перед нами город, как холмы мгновенно и неуловимо преобразились в крыши. Словно прозрев, я различил бордовые стены ниже крыш, черные узкие провалы окон. Даже сумел различить одну из дверей, прикрытую листвой двух деревьев, стоящих по обе стороны порога. Небесный Город. Мы наконец-то дошли…

Впрочем, на счет «дошли» говорить рано. Близость цели нашего путешествия отнюдь не делала ее достижимее: нам еще предстояло спуститься с горы.

Я уже успел упомянуть, что гладь озера уходила куда-то мне под ноги. Это отнюдь не гипербола — склон обрывался почти отвесно вниз. Выгрызать ступеньки при спуске невозможно, глаз на ногах — выбирать место, куда поставить ступню — у нас пока не выросло. Да еще, вдобавок ко всему, этот отвесный склон покрывала толстая корка гладкого, отливающего на солнце глубинной нежной зеленью льда.

Этот изумрудный ледяной отвес тянулся далеко вправо, над озером, над зелеными зарослями и уходил дальше. Возможно, за Горную Струю, до самого селения заречан. Даже наверняка — иначе они могли бы ходить в Небесный Город через заснеженную вершину, а не давать кругаля по террасе.

Совершенно гладкий, скользкий и отвесный. Никаких шансов.

— Что будем делать? — мрачно спросил я.

— Проходить очищение после пути, — тихо ответил Чегай. Он выпрямился во весь рост, судорожно сглотнул, закрыл глаза и шагнул вперед.