Образ врага - Полина Дашкова

Сначала полковник хотел прислать к Цитрусу под видомкорреспондента профессионального гипнотизера, проверенного мастера гипно – инаркодопроса Ваню Логинова. Но не давала покоя мысль, что к Цитрусу лучшевсе-таки прислать женщину, причем определенного типа. Высокую худощавуюблондинку не старше двадцати пяти лет.

Удивительное сходство девочки из отдела информации с первойроковой любовью Цитруса полковник счел настоящим подарком судьбы. Оставалосьподготовить Наталью к операции.

Понятно, что одна она с задачей не справится. Наркодопростребует определенного опыта и навыка. Работать с «сумеречной зоной», которуюсоздает в сознании человека «сыворотка правды», должен профессионал.

Именно на этой стадии решено было подключить Ваню Логинова,которого Цитрус почему-то принял за Карла Майнхоффа, хотягипнотизер-"фотограф" был темноволос и никогда не носил усов.

– Валерий Павлович, ко мне есть какие-нибудь вопросы? –спросил Иван, когда они еще раз просмотрели кассету.

– Спасибо, Ваня. Свободен.

Логинов ушел. Наталья замялась на пороге.

– А вообще, он мерзкий такой, этот Цитрус.

– Неужто не понравился? – Харитонов усмехнулся. – Ну вот,все вы, женщины, такие. Правильно Цитрус в своих произведениях о вас пишет.Коварные злодейки, не любите его, такого мужественного и красивого.

– По-моему, он вообще псих. И как только он мог статьлидером партии?

– Да нет там никакой партии, – махнул рукой полковник. –Кодла ряженых придурков, юношеский спортивный клуб, вокруг стая сумасшедшихпенсионеров, а в серединке – наш приятель Цитрус со своими фрейдистскимикомплексами.

– А боевики? – удивилась девушка.

– Шутовство все это. Ну, есть там пара-тройка приличныхлюдей. Бывший мастер спорта по стрельбе, бывший чемпион Союза по вольнойборьбе, пятиборец-чемпион. Имеют богатое уголовное прошлое. Учат молодежьблагородному ратному делу, готовят кадры для частных охранных агентств. Ты ведьу нас девушка грамотная, знаешь, кто в основном за этими агентствами стоит?

– Бандиты.

– Правильно. Вот бандиты эту партию и кормят. Им такудобней.

– Ну хорошо, а митинги, собрания? А газета?

– Митинги? – хмыкнул полковник. – Ты хоть один видела?

– Нет.

– Ничего интересного. Собираются в каком-нибудь ДК,развешивают флаги со свастикой, споют хором свой гимн, поорут, побьют себя вгрудь и разойдутся. А что касается газеты – убогие листочки, на дрянной бумаге,тираж в лучшем случае тысяча, а то и пара сотен. Краска мажется, печатьужасная, тексты с орфографическими ошибками.

– А почему о них тогда столько говорят?

– Потому что всегда удобно иметь карманного, домашнегозлодея, чтобы на него сваливать все неприятности, чтобы им детей пугать, еслине слушаются.

– То есть все наши фашисты, нацисты и прочие коричневые –это совершенно несерьезно?

– У нас, Наталья, столько всякого другого серьезного, чтоголова кругом идет, – вздохнул полковник.

– Валерий Павлович, а этот Цитрус только правду говорил? Илинес околесицу?

– Что тебе показалось околесицей?

– Ну, про какую-то Алису в Стране Чудес… Харитонов ничего неответил, тяжело откинулся в кресле, прикрыл глаза.

– Спасибо, Наталья. Можешь идти. Ты молодец. Поздравляю соперативным дебютом.

Ночью Алисе приснился кошмар, который преследовал ее многиегоды. Однажды в десятилетнем возрасте она чуть не утонула в Черном море. Онакачалась на сильных волнах, ее накрыло с головой, завертело, проволокло поострым камням. Папа вытащил ее на берег в полуобморочном состоянии, коленкибыли в крови, в ушах стоял тяжелый звон.

Когда она уставала, нервничала, когда наваливались мелкие икрупные неприятности, ей снилось, что она тонет в тяжелом горько-соленом море,дна нет, и волны швыряют ее, словно щепку. Она просыпалась с головной болью, сощущением, что все в ее жизни ужасно и ничего исправить нельзя.

Папа говорил, что это наплывы подсознательного страхасмерти, который есть в каждом человеке и проявляется по-разному, но особенноостро в переходном возрасте.

Переходный возраст прошел, а отвратительный сон все равноснился.

В восемьдесят третьем году двадцатилетняя Алиса впервыеотправилась на море одна, без родителей. Она заснула в самолете Москва-Адлер,ей в очередной раз приснился знакомый, привычный кошмар. Отчаянно выдергиваясебя из тяжелого горько-соленого сна, цепляясь сознанием за радиоголос(«Приведите ваши кресла в вертикальное положение, пристегните ремни…»), онаподумала, что надо наконец научиться плавать. И перестать бояться воды.

От Адлера до поселка Лазурный, возле которого находилсямеждународный студенческий лагерь «Спутник», было всего сорок пять километров,однако хитрый таксист повез двадцатилетнюю дурочку окольным путем, сложным идолгим. Они ехали по серпантину. Таксист кого-то подсаживал, высаживал,загружал в багажник то корзинки с фруктами, то огромные, опле-, тенные цветнойсеткой бутыли с домашним вином, то отчаянно визжащий фанерный ящик с живымпоросенком.

Таксист сразу углядел в аэропорту одинокую молоденькуюмосквичку в сиреневом платье, с огромным клетчатым чемоданом, с круглымиголубыми растерянными глазами. Быстро, чтобы не перехватили дурочку, взялся зачемодан, поволок его к своей машине и только потом спросил:

– Куда едем?

– Поселок Лазурный, студенческий лагерь, – она еле поспевалаза ним, мелко цокая высокими каблучками.

– Восемьдесят, – небрежно сообщил таксист и запихнул чемоданв багажник.

– Да вы что! – Голубые глаза стали совсем круглыми, бледное,незагорелое личико вытянулось. – Мне говорили, это близко, полчаса езды.

– Это тебе в Москве говорили. Залазь, дочка. Так и быть,семьдесят.

На самом деле до Лазурного обычно возили за тридцать.Таксист дождался, пока она забьется на заднее сиденье, захлопнул дверцу, но самне сел за руль, побежал к зданию аэропорта, чтобы прихватить еще кого-нибудь смосковского рейса. Вернулся минут через десять, бросил в багажник еще одинчемодан, усадил б салон пожилую тетку с двумя мальчиками-близнецами. Им надобыло совсем в другую сторону, но голубоглазую можно катать до ночи. Ясно, такаяправа качать не станет, местности совсем не знает и со своим пудовым чемоданомникуда теперь из машины не денется.