По дуге большого круга - Геннадий Турмов

Об этом случае можно было бы и не вспоминать, если бы не одно обстоятельство: профессор продемонстрировал свое уважение, узнав причину сонливости. Более того, он не постеснялся объяснить присутствующим и мотивы этой демонстрации: я сам, мол, работал по ночам, когда учился в институте, и прекрасно знаю, насколько мучительно сидеть на лекции после изнурительной ночной работы.

На одном из экзаменов по конструкции судов Евгений запутался в формулах по сопромату. Николай Васильевич с нескрываемым интересом посмотрел на него и неожиданно заявил:

– Ставлю тебе «отлично», но осенью придешь ко мне, и буду гонять тебя по сопромату. Хотя это и не мой предмет.

Все время летних каникул Евгений штудировал курс сопротивления материалов, а когда в сентябре подошел к Барабанову и сказал, что готов к «гонке по сопромату», Николай Васильевич ограничился коротким кивком головы:

– Ну и хорошо. – И вышел из аудитории.

Удивлению Евгения не было предела.

Каждой осенью студенчество Советского Союза отправляли в колхозы на помощь трудовому крестьянству собирать урожай.

В начале третьего курса факультет в полном составе должен был собрать «невиданный» урожай картофеля в деревне Сиваковка, расположенной недалеко от красивейшего озера Ханка.

Однажды ребята предложили Евгению смотаться в Уссурийск, где жили его родители, за охотничьим ружьем, – ведь столько уток и фазанов пропадает зря! Сказано – сделано. Через сутки он привез дробовик и патроны к нему.

Осень в Приморье всегда стоит благодатная. Чистое без единого облачка небо, яркое как бы улыбающееся солнышко, сочно-зеленые совсем не тронутые осенью деревья и кустарники. Все еще по-летнему яркие цветы, мириады стрекоз, кузнечиков и божьих коровок. Напоминали об осени только растянутые сети паутины, центр которой обязательно занимал паук, величиной с детский кулачок, да невообразимой красоты и размеров бабочки-махаоны. Часов в пять утра трое студентов во главе с Евгением выбрались на крыльцо сарая, где спали на полу, покрытом сеном в притруску, их товарищи-ударники сельскохозяйственного труда.

Опьянев от первозданной красоты, не проронив ни слова, они впитывали в себя хрустальный до звона воздух.

Напротив крыльца, метрах в тридцати, был устроен небрежно сбитый из досок туалет, типа сортир, больше похожий на скворечник, с многочисленными щелями и с прорезью в верхней части двери в виде сердечка.

Оттесняя вышедших могучим плечом, на крыльцо вывалился спортсмен-самбист Витя Гусев. В руках у него был дробовик Евгения.

– Щас вжарю, – прицелился он в дверь туалета.

– А, может, кто там есть? – забеспокоился кто-то из ребят.

– Эй, выходи, подлый трус! – заорал Витька и нажал курок. Дверь туалета открылась и из нее вывалился на полусогнутых ногах с приспущенными штанами… руководитель колхозной практики. Подвывая и что-то приговаривая, он на корточках стал быстро передвигаться к крыльцу сарая. Студентов как ветром с него сдуло.

Кончилось это происшествие тем, что из тела руководителя практики извлекли несколько десятков неглубоко засевших дробин, а дробовик надежно запрятали и уже никогда не доставали до окончания колхозной повинности.

Руководитель был молодым преподавателем, направленным в институт по распределению после окончания университета, и вести он должен был то ли математику, то ли физику.

На следующий день он выехал во Владивосток и в институте больше не появлялся. Студенты еще месяца два ждали последствий и разборок, но ничего этого не случилось.

…В один из вечеров, проходивших в Уссурийском Доме культуры Чумака и посвященных Дню Советской армии и Военно-морского флота, и познакомилась Светлана со студентом Евгением, которого по непонятным причинам занесло в этот Дом культуры. Кавалер, пригласивший на танец, поразил тем, что обозвал ее прическу «я у мамы дурочка». А потом были встречи, провожания, поцелуи в подъездах близлежащих домов. Короче, все как у людей. Долго Светлана не могла поверить, что ее ухажер топает после каждого свидания восемь километров пешком, в том числе по Пушкинскому мосту, пользующемуся у жителей Уссурийска дурной славой. Именно там происходили ограбления и другие, леденящие душу, криминальные случаи. Но бог, видимо, хранил зарождающиеся чувства. За все время «ухажерства» только один раз произошло нападение, но влюбленного спасли занятия спортом (боксом и в первую очередь бегом).

Каникулы пролетели как один день. И однажды вечером Светлана проводила Евгения к автобусной станции во Владивосток.

На их долю остались только вечерние встречи два раза в неделю (суббота, воскресенье, да и то не всегда), да письма.

После этих свиданий и поцелуев у Светланы «облезала» кожа на щеках и она не раз говорила Евгению, что ей стыдно ходить на работу с таким ободранным лицом. Евгений клялся, что брился…

Они договорились писать письма друг другу через каждые два дня. В одном из первых писем Евгений писал:

«Здравствуй, Света!

Если бы ты знала, как я ждал твоего письма. Дни подсчитывал, и вот получил долгожданное. Можно, Света, я не буду отвечать на твои вопросы, ибо мы встретимся скоро и обо всем поговорим?

Меня, правда, покоробило от того, что ты назвала прошлое мое письмо “сочинением”. Ты ведь, наверное, подразумевала под этим словом что-то надуманное, неискреннее, может, даже выписанное из книги, только я тебе писал все, о чем думал не один день, и не одну ночь. Малый срок неделя, а всю душу перевернуло!

А у нас, Светланка, начались обычные “трудовые будни”. Уже выдали курсовой проект. Завтра буду сдавать “тыщи” по английскому, ну и занятия 8 часов в день.

Посмотри кино “Коллеги”. Вот фильм!

Обязательно сходи, посмотри, подумай.

Мне как будто не хватает тебя, и хотя ускользают из памяти отдельные черты твоего лица, ты, Светка, даже снишься мне.

А ты так и не написала: нужен я тебе или не нужен. Не ахти какое расстояние – 100 км, а все-таки видеться мы будем редко.

Подумай, Светланка, мне еще как “медному котелку” служить, как говорил Александр Петрович (муж сестры Октябрины. – Примеч. авт.), и ничего, кроме дружбы и любви, кроме сердца и самого себя, я тебе передать не могу. Ведь я всего-навсего студент.

Пойми меня правильно, может, и не следовало об том писать, но ведь это правда.

Вот и все новости, если не считать того, что тоскую я по тебе. Правда, я стараюсь так день заполнить, чтобы не лезли в голову разные мысли, но приходит пора ложиться в постель, и начинается “качка с борта на борт” и “мысли в голове волнуются в отваге”.

Света, я приеду в Уссурийск в субботу, т. е. 16 марта и приду к тебе в 9.00, выйди, пожалуйста.

Ну вот, пожалуй, и все.

До скорой встречи, целую!