Топор войны - Вячеслав Жуков

Теперь предстояло раздобыть хоть какую-то одежду. Ни о чем цивильном и не мечтал, сейчас сгодилась бы обыкновенная больничная пижама с тапочками. Предусмотрительные врачи оставили его лежащим на постели совершенно голым, сочтя нужным избавить даже от трусов. И теперь по коридору он шествовал, завернувшись в простыню. И эта несвежая простыня, служившая накидкой, и мертвецки-белое лицо делали его похожим на ангела с того света, заглянувшего в хирургическое отделение, чтобы прибрать к себе души неприкаянных.

Наверное, именно так про него подумал худенький мужичок, выходивший из туалета. Увидев Конопатого в таком одеянии, он вытаращил глаза и замер, вцепившись мертвой хваткой в дверную ручку.

Закричать он не успел. Конопатый поднес к его губам палец.

– Тихо, дядя, – шепнул и вдруг резко ударил его в «солнечное сплетение». И закрыл дверь туалета. Там быстро раздел мужика догола. Пижама, тапочки… Пришлось не побрезговать и трусами с майкой. Взамен оставил ему простыню. Чтобы мужик не поднял раньше времени крик, Конопатый ударил его пару раз башкой об край унитаза и, смыв с рук кровь, вышел в коридор.

Хирургическое отделение находилось на третьем этаже. По широкой лестнице Конопатый спустился на первый этаж и без труда отыскал дверь с буквой «М» – мужской туалет.

Тут, в коридоре, его увидела толстая, как кубышка, медсестра приемного отделения.

– Больной, вы куда? – Ее удивило появление ночью больного на первом этаже, где, кроме приемного покоя, находились административно-хозяйственные кабинеты.

– В туалет я, – довольно дерзко ответил Конопатый и вошел, закрыв за собой дверь.

Окно в туалете оказалось без решетки.

Конопатый отпер шпингалеты и открыл раму. Прежде чем выпрыгнуть, выглянул на больничный двор. Потом легко взобрался на подоконник. Прыгать не стал. Не хватало еще, чтобы разошлись швы. Цепляясь руками за металлический карниз, свесил ноги.

Он долго звонил в дверь. Но тетка, у которой он жил после смерти родителей, не хотела в половине четвертого ночи просыпаться. И Конопатому пришлось простоять под дверью довольно долго.

Наконец, за дверью послышались осторожные шаги. Сонный голос испуганно спросил:

– Кто?..

Она не собиралась открывать, хотя и припала к дверному глазку. Наверное, не узнала надоевшего до чертиков и вдруг куда-то внезапно исчезнувшего племяша.

– Я это, теть Зин. Открой скорей.

Тетка была страшно удивлена и испугана его появлением. Она изумленно хлопала глазами, несколько раз повторяя одну и ту же фразу:

– Дима, откуда ты?

Но Конопатый спешил и потому не пускался в объяснения.

– Потом, теть Зин. – Он быстро переоделся в спортивный костюм и кроссовки. Из книжной полки извлек свой паспорт с заранее приготовленными в нем деньгами. Их было немного, но по расчетам Конопатого на первое время вполне должно хватить.

– Я прочитала оставленную тобой записку и ничего не поняла… Что за спешка? Ты так неожиданно уехал. Я волновалась. – Тетка лукавила, потому что, хотя вырастила племянника с пяти лет, но сердцем к нему не прикипела. – Почему ты такой бледный? Можешь, наконец, объяснить, что с тобой случилось?

– Сейчас некогда, теть Зин. Извини. Мне надо уходить. Если кто будет спрашивать обо мне, скажи – уехал. Можешь даже записку показать для большей веры. Поняла?

– Угу. – Растерянная тетка тряхнула седой шевелюрой. Она ничего не понимала.

Конопатый наклонился и чмокнул тетку в щеку.

– Ну все. Пока, теть Зин, – сказал он и быстро вышел.

– Дима, а когда вернешься-то? – негромко окликнула она племянника, но Конопатый уже гремел по ступенькам лестницы, сбегая вниз.

Конопатый на первой электричке доехал до Москвы. Надо было как можно скорее бежать куда-нибудь подальше, пока менты не дали его приметы в розыск. Хотя, с другой стороны, что у них на него? Только сообщение из приемного покоя центральной больницы, что к ним поступил в бессознательном состоянии, с тяжелым огнестрельным ранением в области груди парень, на вид восемнадцати лет… Это еще не основания для того, чтобы объявлять его во всесоюзный розыск. И у них нет даже на него данных. Главное – Конопатый на свободе. И скоро он уедет отсюда туда, где легко затеряться.

В Москве ему даже не пришлось пользоваться метро, а стало быть, не пришлось и рисковать, лишний раз светиться. Электричка подошла к Курскому вокзалу. Тут же он сходил и купил билет, а уже через полтора часа утренний поезд увозил его в Крым.

Лежа на второй полке плацкартного вагона и отвернувшись к стене, Конопатый беззвучно плакал, вспоминая, как Ракита закапывал его в могилу. И поклялся отомстить. Пусть не сейчас. Пройдут года. Пусть это будет не скоро. Но тем страшнее будет его месть.

Первый год после ареста Коляна Ольга не находила себе места. И не могла понять, зачем Колян так поступил? Вспоминала, как его вечно тянуло на «подвиги». Двадцать лет тюрьмы не пройдут бесследно. А у нее никакой перспективы связать свою жизнь с ним. И родители теперь даже слышать не хотят о Кольке Комкове. Каждый день заглядывают в почтовый ящик и, как только находят в нем письмо от Коляна, рвут в клочья.

Ольга написала ему, чтобы письма присылал сестре, Лене.

Иногда заходил Леха Ракитин. Ему повезло. Он на свободе. Под честное слово, что она никому не сболтнет, он рассказал, как все получилось с Конопатым. Застрелил его сволочь инкассатор, а Лехе пришлось похоронить друга. Не бросил его в лесу, сделал все, как положено, хотя и в чужую могилу упаковал его.

И для Коляна он постарался – нанял адвоката. А что адвокат фуфлом оказался – это не его вина. Теперь он посылает Коляну посылки. Ведь доля Конопатого и Коляна осталась у него.

Но Ольга заметила, как «раскучерявился» Леха Ракитин. Одеваться стал прилично и «волжанку» себе новую купил. Дедовский «Запорожец» пошел на свалку.

Ольга же поступила в педагогический институт.

Как-то в середине апреля, когда снег только-только начал таять, она возвращалась вечером домой.

Шлепая по тротуару к автобусной остановке, она увидела подъехавшую новенькую черную «Волгу». За рулем машины сидел Леха Ракитин, а на заднем сиденье какой-то долговязый лохматый парень.

Ракитин раскрыл перед Ольгой дверь машины на зависть толпившимся на остановке однокурсницам.

– Садись, Оль. Я подвезу тебя, – сказал он и улыбнулся.

Ольга не отказалась. Ей и самой не хотелось простаивать в толпе на остановке, а потом еще минут сорок трястись в переполненном автобусе.

– Сейчас мы только Олежку подкинем, – как бы извиняясь, сказал Леха. – Ты не возражаешь? – Он посмотрел на уставшую Ольгу.