Николае - Тим Ла Хэй

— Откуда я могу знать цену?

— Тебе придется гадать. Торгуйся, пока будет возможность.

— Какую цену предложил бы ты?

— Не меньше миллиона долларов.

— Миллион долларов? Ты думаешь, что такие деньги есть у любого американца?

— У тебя их нет?

— Нет! Да и те люди, у которых они были, не держат их в банкнотах.

— Ты мог бы найти половину этой суммы? Бак покачал головой и пошел прочь. Он выскользнул через потайной выход. Цион последовал за ним.

— Тебя что-то беспокоит, мой друг? — спросил раввин.

— Мне нужно вывезти тебя отсюда, — сказал Бак. — А я понятия не имею, как это сделать.

— Ты молишься?

— Постоянно.

— Господь подскажет решение.

— Сэр, сейчас это кажется невозможным.

— Яхве — это Господь невозможного, — ответил Цион.

* * *

Настала ночь. Бак не раздевался, хотя идти было некуда. Он одолжил у Майкла карту и тщательно ее изучал, просматривая северные и южные водные пути, отделяющие Израиль от Иордана. Если бы там только нашелся проход по воде из Иордана или из озера Тиберия в Средиземное море!

Наконец Бак свернул карту и протянул ее Майклу.

— Знаете, — сказал он, поразмыслив, — у меня два комплекта документов. Я нахожусь в стране под именем Герба Катца, американского бизнесмена. Но у меня также есть мое настоящее удостоверение.

— Ну и что?

— Как насчет того, чтобы переправить меня через границу под именем Герба Катца, а раввина — как Камерона Уильямса?

— Вы забываете, господин Уильяме, что даже самые отсталые страны сегодня компьютеризированы. Если вы прибыли в страну как Герб Катц, то никаких сведений о том, что на ее территории уже находится Камерон Уильяме, нет. А если его здесь нет, то так он может отсюда уехать?

— Хорошо. В таком случае, скажем, я уеду отсюда как Камерон Уильяме, а раввин — как Герб Катц. Хотя — к нет никаких данных о моем пребывании здесь, но я могу показать им уровень секретности моего удостоверения личности, степень моей близости к Карпатиу и попросить их не задавать мне лишних вопросов. Это частенько срабатывает.

— Какой-то шанс, конечно, есть, но Цион бен-Иегуда говорит совсем не как американский бизнесмен, разве не так?

— Да, но…

— И потом он нисколько не похож ни на вас, ни на вашу фотографию.

Бак почувствовал, что все его попытки тщетны.

— Мы ведь оба хотим вывезти его отсюда, не так ли?

— Разумеется, — ответил Майкл.

— Тогда я иссяк. А что вы можете предложить?

Доктор бен-Иегуда тихонько подошел к ним, очевидно, не желая больше находиться в низком земляном укрытии.

— Майкл, — сказал он, — я несказанно благодарен вам за ваши жертвы и за вашу защиту. Я умею ценить и ваше сострадание, и молитвы. Мне очень тяжело сознавать, что доставляю столько хлопот. Когда я прислушиваюсь к своему телу, то не хочу продолжать дальше все эти мучения. Моя плоть говорит мне, что я не должен больше жить, и жаждет присоединиться к жене и детям, и только благодать Бога удерживает меня. Только он хранит меня от мести любой ценой. Я предвижу, что меня ожидают долгие дни и ночи одиночества и мрачного отчаяния. Но моя вера неколебима и незыблема, и мне остается только поблагодарить Господа за это. Я чувствую, что призван продолжать попытки служения Ему, даже в горе. Я не знаю, почему Он позволил мне это и сколько времени Он еще отведет мне, чтобы я проповедовал и учил Евангелию. Но что-то в глубине души подсказывает мне, что Он не стал бы готовить меня всю мою жизнь и потом даровать мне этот второй шанс, чтобы я возвещал миру о том, что Иисус есть Мессия, если я был бы больше не нужен Ему.

Моя душа ранена: словно бы огромная дыра разверзлась в моей груди. Я даже представить себе не могу, что она когда-то была наполненной. Я молюсь об облегчении страданий и освобождении от ненависти и мыслей о мщении. Но более всего я прошу мира и покоя, чтобы хоть что-то построить из того, что осталось в моей жизни. Я понимаю, что моя жизнь в этой стране сейчас никому не нужна, а моя весть разгневала всех, кроме верующих. Сейчас, когда на меня тратится столько сил и средств, я должен отказаться от этой помощи. Если Николае Карпатиу задался целью поймать меня, я везде буду беглецом. Оставаться здесь для меня бессмысленно. Прятаться вечно я не смогу. Для моего служения мне необходим какой-то выход.

Майкл встал между Ционом и Баком, положив руки им на плечи:

— Цион, друг мой, ты знаешь, что я и мои соотечественники рискуем всем для того, чтобы защитить тебя.

Мы любим тебя как нашего духовного отца и умрем прежде, чем увидим твою смерть. Конечно, все согласны, что ты должен уехать. Иногда кажется, что если Бог не пошлет ангела, чтобы укрыть тебя, то никому столь заметному и разыскиваемому, как ты, не удастся проскользнуть через израильскую границу. Видя тебя в скорби и страдании, мы не решаемся спросить у тебя совета. Но если Бог сказал тебе что-то, мы должны услышать это, и услышать сейчас.

Небо темнеет, и если мы не хотим ждать еще двадцать четыре часа, самое время идти. На что мы решимся? Куда нам идти? Я готов провести тебя через любые пограничные заставы, вооруженные до зубов, но мы все знаем, что это безнадежно.

Бак посмотрел на доктора бен-Иегуду, который снова молился вслух, склонив голову: «О Господи, помогавший нам во все времена…»

Внезапно Бак почувствовал сильное волнение и упал на колени. Он ощутил, что Бог отвечает ему. В сознании звучала фраза, которая могла исходить только от Бога: «Я сказал. Я все предрешил. Не сомневайся».

И хотя по-прежнему не было ясности в том, что делать дальше, Бак почувствовал смирение и поддержку. Если Бог повелел идти в Египет, то он был готов. Но так ли это? Что он предрешил?

Майкл и Цион тоже стояли на коленях, как и Бак, рядом друг с другом, плечо к плечу. Никто из них не произносил ни слова. Бак почувствовал присутствие Духа Божиего и заплакал. Они оба тоже, казалось, трепетали.

Внезапно Майкл произнес: «Величие Бога будет стоять у тебя за спиной и защищать тебя».

Эти слова дошли до сознания Бака, несмотря на то что он был сильно взволнован и едва смог пробормотать: «Дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды». Что это было? Были ли это слова Господа о том, что он мог идти в пустыню Синайскую и не умереть от жажды?

Цион бен-Иегуда распростерся на земле, всхлипывая и издавая стоны: «О Боже, о Боже, о Боже…»

Майкл поднял голову и сказал: «Говори, Господи, ибо слуги твои слушают тебя. Кто умеет слышать, да услышит…»

Снова раздался голос Циона: «Повелитель армий и сражений дал клятву, сказав: «Как я задумал, так и произойдет, и что я предначертал, тому и быть».