Джек Ричер, или Это стоит смерти - Ли Чайлд

И остановился.

Ему в голову пришла новая идея.

Он отнес иранца к «Кадиллаку» Сета Дункана и аккуратно положил на землю. Порывшись в кармане, нашел ключ от «Кадиллака», открыл багажник, поднял иранца и засунул его внутрь. Мощная машина, большой багажник, полно места. Покончив с делами, Ричер протер платком все, к чему прикасался в течение дня, — руль, рычаг переключения скоростей, зеркало, кнопки радио, дверные ручки внутри и снаружи. Затем захлопнул дверцу и нажал на кнопку, блокируя двери. После чего вернулся к «Малибу». Автомобиль был желтым, но в остальном обладал анонимностью, несмотря на кричащий цвет. Местная марка, местные номера, традиционная форма. Такой наверняка привлечет меньше внимания, чем «Кадиллак», несмотря на жуткий цвет. И едва ли кто-то станет сообщать, что машину угнали. Парни из другого штата с пистолетами и ножами в карманах обычно ведут себя намного скромнее, чем возмущенные местные жители.

Ричер внимательно осмотрелся по сторонам. Все спокойно. Холодный воздух, тишина и неподвижность, лишь клубится ночной туман. Джек вернулся к «Малибу», не включая фар, медленно выехал с парковки, добрался до конца улицы Макнолли и притормозил. Слева в шестидесяти милях к югу находилась I-80, быстрая автострада в шесть полос, самый короткий путь в Вирджинию. Справа — сорок ферм и Дунканы, мотель, Элеонор, доктор и его жена и Дороти Коэ. В шестидесяти милях к северу.

Время принимать решение.

Налево или направо? На юг или на север?

Ричер включил фары, свернул направо и поехал обратно на север.

Дунканы перешли из кухни Джонаса к Джасперу, потому что у него в шкафу оставалась почти полная бутылка бурбона «Ноб крик». Все четверо уселись вокруг стола, локоть к локтю, в тяжелых старых стаканах искрилось по полдюйма янтарной жидкости. Они пили понемногу и вели неспешный разговор. Они знали, что товар доставят не раньше чем через двенадцать часов, но не позже чем через двадцать четыре. Обычно это было время празднования. Как ночь перед Рождеством. Но сейчас они находились в немного подавленном настроении.

— Как вы думаете, где он в данный момент? — спросил Джонас.

— Остановился на ночлег, — ответил Джейкоб. — Во всяком случае, я на это надеюсь. Рядом с границей, дожидается рассвета. Сейчас благоразумие — ключ ко всему.

— Пятьсот миль, — сказал Джонас. — Немногим больше десяти часов. Плюс непредвиденные обстоятельства.

— Сколько времени нужно, чтобы прочитать полицейские досье? — спросил Джаспер.

— Хороший вопрос, — заметил Джейкоб. — Естественно, я уже об этом думал. Документов наверняка очень много, и они должны где-то храниться. Предположим, государственные служащие начинают работать в девять утра и заканчивают в пять вечера. Не вызывает сомнений, что, прежде чем получить доступ к документам, он столкнется с бюрократическими препонами, которые ему придется преодолевать. Таким образом, точкой отсчета следует считать полдень завтрашнего дня. У него будет пять часов завтра и целый рабочий день послезавтра. Возможно, этого времени ему хватит.

— Значит, он вернется не раньше чем через сорок восемь часов.

— Ну, я лишь строю предположения. Полной уверенности быть не может.

— И все же у нас остается достаточно времени для маневра.

— Он сюда не вернется, — сказал Сет Дункан. — Зачем ему? Сто человек читали досье и пришли к выводу, что расследование проведено безупречно. А этот парень вовсе не в сто раз умнее всех остальных. Такого просто не может быть.

Сету никто не ответил.

— Что такое? — спросил младший Дункан.

— Он не должен быть умнее, сын, — наконец заговорил Джейкоб. — Во всяком случае, в сто раз. Просто он должен думать иначе. В иной плоскости.

— Но мы знаем, что там нет улик.

— Согласен, — сказал Джейкоб. — Проклятье, в этом как раз и дело. Значение имеет то, чего нет в досье.

«Малибу» походил на половину «Кадиллака»: четыре цилиндра вместо восьми, одна тонна вместо двух и почти в два раза короче. Однако автомобиль работал как часы и легко поддерживал нужную скорость. Впрочем, Ричер не обращал на это особого внимания. Он думал о мертвом иранце и о вероятности попасть в нужную точку зубца Т. Парень был маленьким, похожим на птицу, а Ричер считал, что люди, являющиеся его полной противоположностью в физическом плане, точно так же отличаются и в личностном отношении. Следовательно, иранец был напряжен и нервничал, значит, его пульс на парковке составлял 180 ударов в минуту и зубцы Т шли быстро и яростно, по три в секунду. Получалось, что вероятность попасть в критические промежутки в пятнадцать миллисекунд, предшествовавших пику, составляли около пятидесяти пяти к тысяче, или чуть больше, чем один к двадцати.

Не повезло — во всяком случае, иранцу. Но его смерть не вызвала у Ричера сожалений. Скорее всего, его пришлось бы убрать так или иначе, раньше или позже, но непременно в течение следующих нескольких биений сердца. Это было практически неизбежно. После того как иранец вытащил пистолет, вариантов оставалось совсем немного. И все же он оказался первым. И последним — во всяком случае, на ближайшее время. Ричер не сомневался, что следующим будет кто-нибудь из футболистов.

Дунканы сообразили или узнали от кого-то, что он уехал из городка на день или навсегда. Они наверняка захватили доктора и заставили его выложить им все, что ему известно. Дунканы являлись реалистами, склонными к осторожности. Пятерых парней они отправят отдыхать, одного оставят охранять южную дорогу. Так что ему придется иметь дело с одиноким часовым. И он не станет прибегать к сотрясению сердца. Ричер не собирался наносить тяжелые удары в центр масс «кукурузника». Никогда в жизни. Он бы просто сломал себе руку.

«Малибу» ехал все дальше — восемь миль, девять; потом Ричер начал высматривать бар, который видел на обочине дороги. Маленькое деревянное строение. Тюремный блок. Где-то на границе города. Точнее, за границей. Не исключено, что это как-то связано с лицензией и местными законами. В воздухе клубился туман, и фары «Малибу» прорубали в нем узкие яркие туннели. И тут Ричер увидел, как впереди засиял воздух. Ореол, далеко впереди и слева. Неон — ярко-зеленый, красный и синий. Обозначение пива. И желтый вольфрам из нескольких мест на парковке.

Ричер сбросил скорость и припарковал желтый автомобиль рядом с пикапом, почти полностью коричневым от коррозии. Выйдя из машины, запер двери и направился к бару. Вблизи тот совсем не походил на тюрьму. Обычная лачуга, которая когда-то была домом или магазином. Даже название написали неправильно. Слова «Тюремный блок» больше напоминали указания на чертеже электрика, точно речь шла о чем-то технологическом. Изнутри доносились шум, гул голосов, смех и музыка, как и положено поздним вечером в полупустом злачном заведении. Музыкальный автомат, решил Джек; мелодия незнакомая, но она ему понравилась.

Ричер вошел и оказался в левом углу главного зала. Стойка шла от задней части направо, слева стояли столы и стулья. Всего в баре было около двадцати посетителей, главным образом мужчины. Все предельно просто. Деревянные столы, стулья со спинками в виде руля, табуреты перед стойкой, дощатый пол. Тюремная тема не обыгрывалась — лишь слова «Тюремный блок», написанные на задней стене. По бокам стояли усилители, украшенные молниями.