Лоренцо Великолепный - Иван Клулас

Переговоры Лоренцо в Неаполе

5 ноября Лоренцо передал свои условия мира купцу Филиппо Строцци, долго жившему в Неаполе в изгнании и сохранившему добрые отношения с королем. Строцци с отрядом из семнадцати всадников тотчас отправился в путь. Вскоре Лодовико Моро в письме к Лоренцо от 12 ноября уведомил, что король Фердинанд согласился начать мирные переговоры. Лодовико посоветовал ковать железо, пока горячо.

Время действительно было как нельзя более благоприятное. Слабая и павшая духом Флоренция больше не желала воевать, но не желал этого и Фердинанд: сила, которую в Центральной Италии приобрел Риарио, была для него уже в тягость. Риарио владел обширной областью, отрезавшей Неаполь от его друзей на севере полуострова, и не давал королю, как он того желал, закрепиться в Сиене. Флоренция, несомненно, была бы сговорчивей папского племянника.

Когда почва была подготовлена, французский посол в Неаполе Пьер Пальмье известил Флорентийское государство, что для заключении мира необходимо послать кого-либо, «обладающего большей властью», чем купец Строцци.

Тогда Лоренцо решил сам поехать к неаполитанскому двору. Для согласования предварительных условий он отправил герцогу Калабрийскому тайное послание: «Великолепный Лоренцо по доброй воле решил встретиться с королем, в связи с чем просит Его Величество прислать в Пизу галеры». Получив это послание, герцог 4 декабря отправил две королевские галеры из Таламоны в Пизу и уведомил об этом Лоренцо. Уже 5 декабря Лоренцо созвал на ужин около сорока горожан. Там, в присутствии всех членов Комитета десяти, он торжественно объявил, что раз войну, как заявлено, ведут с ним одним, то он и должен, даже рискуя жизнью, ехать заключать мир.

Этот пафос ему ничего не стоил — ведь Лоренцо знал, что в Неаполе его ждут, — а популярности прибавил. Его сторонники тотчас напомнили, что случилось с кондотьером Пиччинино, которого король Фердинанд в 1465 году, пригласив в Неаполь, казнил. Объявив о своем решении, Лоренцо оставил за себя в городе Томмазо Содерини. Утром 6 декабря он выехал в Пизу, 7-го остановился в Сан-Миниато, откуда официально сообщил синьории об отъезде. Членам Комитета десяти он поручил огласить свое послание на площади и раздать его дипломатам, прежде всего Филиппе Сакроморо, представлявшему во Флоренции Лодовико Моро.

Послание было проникнуто пафосом. Лоренцо писал, как он рад положить душу ради того, чтобы вернуть Флоренции мир. Причин тому две. Раз врагом объявили его, он явится к недругам проверить, достаточно ли этой жертвы, чтобы остановить войну. С другой стороны, поскольку во Флоренции он больше всякого другого отмечен почестями, он и больше всякого другого обязан принести жизнь на алтарь отечества.

10 декабря Лоренцо был уже в Пизе, но неаполитанские галеры запаздывали из-за встречного ветра. Отплыть можно было только 14-го. Пользуясь этой задержкой, Комитет десяти отправил послов к королю Неаполитанскому и от своего имени, чтобы придать миссии официальный характер.

18 декабря Лоренцо сошел на берег в Неаполе. Его приняли чрезвычайно пышно. В гавани ждали младший сын и внук короля. На другой день сам Фердинанд явился к нему, любезнейшим образом приветствовал и проводил к себе во дворец. 20 декабря начались переговоры с четырьмя королевскими советниками, среди которых были могущественный секретарь Антонелло Петруччи и Антонио Чичинелло, специальный уполномоченный по сношениям с Римом. Споры шли жаркие: добиться мира оказалось гораздо сложнее, чем думал Лоренцо, основываясь на сведениях из Милана.

Фернандо I (Фердинанд I )Неаполитанский

Выяснилось, что король Фердинанд вовсе не собирался отдавать укрепленные пункты, занятые им в Тоскане, а также гарантировать безопасность правителям Романьи (Римини, Пезаро и Форли), посылавшим войска в помощь Флоренции. У миланских послов Лоренцо находил деятельную поддержку, но его старые недруги, сиенский представитель Якопо Пикколомини и Диотисальви Нерони, добившийся назначения посланником папы в Неаполе, изощрялись в интригах, поддерживая несговорчивость неаполитанцев.

Переговоры длились три месяца. С первых же дней стало ясно, что Лоренцо вернется во Флоренцию нескоро. Противники его режима, присмиревшие после подавления заговора, решили этим воспользоваться. Они сплотились вокруг Джироламо Морелли, бывшего посла в Милане, а ныне члена военного Комитета десяти, отличавшегося критическим складом ума.

Переговоры Лоренцо, говорили они, создавали реальную опасность: надеясь на будущий мир, государство уже не заботилось об обороне. Граница с Сиеной осталась открытой; крепость Сарцану, которую продал флорентийцам Людовико Фрегозо, отобрал, невзирая на перемирие, его сын. Сам ход переговоров Лоренцо и предложения, сделанные им Не­аполю, в советах сурово критиковали, распределение налогов оспаривали. Сторонники Лоренцо, в панике от растущего сопротивления, просили его вернуться как можно скорее. Но ускорить ход переговоров между Лоренцо и неаполитанцами не было никакой возможности. Всякий раз они спотыкались на вопросе о возвращении оккупированных флорентийских городков и гарантии безопасности правителям, использованным республикой в качестве кондотьеров. Король Фердинанд известил папу Сикста о твердой позиции Лоренцо по этим вопросам. Сперва папа, под влиянием Джироламо Риарио, впал в гнев и потребовал, чтобы соглашение по этим статьям не подписывалось, пока Медичи сам не явится в Рим. Фердинанд отсоветовал Лоренцо соваться в пасть к волку. Остыв, папа в начале января согласился на то, чтобы Фердинанд сам решил вопрос о крепостях, приняв во внимание интересы сиенцев, но потребовал, чтобы недавно занятые города вокруг Имолы отошли к Джироламо Риарио. Что касается правителей городов Романы, Сикст IV желал, чтобы они были переданы его власти для наказания. Зато по отношению к Флоренции он смягчился: хотя от Лоренцо по-прежнему ждали публичного покаяния, от синьории уже не требовали его изгнания.

Это было слабое утешение, а переговоры шли до отчаяния медленно. Курьеры и дипломаты так и сновали от одного двора к другому. В тяжких испытаниях Лоренцо поддерживали мудрые члены Комитета десяти, который действовал как тайный правительственный совет. Не меньшей опорой служила ему и горячая любовь родных и близких, от которых он часто получал письма. Девятилетняя Лукреция сообщала, как ведет себя ее брат, будущий Лев X:

Полициано приписывал: