Чужая женщина - Татьяна Тронина

Сейчас, рядом с Сандриком, эта мечта приобрела реальные очертания. Родить поскорее бы и уехать… Жить втроем – тихо, счастливо, спокойно. Только свои, только самые любимые.

Хлопнула входная дверь – это пришел он, ее Сандрик.

– Смотри, чего купил… – любимый втащил в комнату коробку. – Очиститель воздуха.

– Ты такой милый! – растрогалась Оленька. – Но это зря.

– Как – зря? Так гарью несет…

– Ты думаешь, твой очиститель поможет? Я не верю во все эти новомодные штучки.

– Почему? – растерялся Сандрик.

– Да потому что это все разводка… Лишь бы денег побольше слупить, – засмеялась она. Потом, увидев расстроенное лицо Сандрика, торопливо добавила: – Хотя, может, я не права! Но ты напрасно обо мне беспокоишься.

– И о ребенке…

– И о ребенке. Если бы мы, люди, были такими слабенькими, мы давно вымерли бы все. Ни со мной, ни с ребенком ничего не случится. Римма говорит, что я абсолютно здорова и никакая гарь меня не подкосит.

– Я надеюсь, – но Сандрик, похоже, и не думал успокаиваться. – Слушай, а может, отправимся к твоей матери? У нее вроде никаких торфяников поблизости… Я бы предложил к своим поехать, но там сейчас тоже не очень… Люба с детьми специально на днях в Крым уехала.

– Сандрик, я никуда не поеду. Тем более к своей матери.

– Почему?

– Потому. Я ее люблю и уважаю, конечно, но…

– Да что у вас такое произошло, а? – Сандрик сел напротив Оленьки, приготовился слушать.

– Ничего особенного… – улыбнулась она. – Мне было лет десять, когда папа умер, я тебе говорила.

– Ты его любила? – взволнованно спросил Сандрик.

– Да, очень. И мама его любила, и брат… Когда он умер, все переживали страшно. Мама из того дома даже решила переехать… А потом она встретила дядю Жору.

– Отчима?

– Да. Он был из военных. И мама словно забыла о том, что был папа когда-то, забыла о нас… Новая любовь! А этот дядя Жора муштровал нас с братом, устроил казарму.

– Он бил вас? – помрачнел Сандрик.

– Один раз. Один раз он ударил меня. И мы тогда с братом ушли из дома. Правда, в тот же вечер нас нашли, вернули… Дядя Жора больше не осмеливался нас бить, но все равно… он для меня так и остался большой сволочью.

– Бедная ты моя… – Сандрик обнял ее осторожно, прижался губами к ее щеке.

– Ты не переживай, все в порядке… Просто с тех пор мама перестала для меня быть родным и близким человеком. Раз она выбрала Жору, а не нас, своих детей. А потом… а потом брат умер. Я тебе тоже говорила – наркоза не выдержал, хотя операция была пустяковой… Я до сих пор брата не могу забыть, а мама… а мама вспоминает не брата, а Жорочку своего.

– Отчима тоже нет?

– Года три назад умер. Рак легких. И немудрено – он курил как паровоз. Это его бог наказал, – торжественно подытожила Оленька.

– Может быть, теперь есть шанс помириться с мамой? – серьезно спросил Сандрик.

– Да я с ней и не ссорилась, говорю… Она болела сильно одно время (щитовидка), врачи никак правильный диагноз не могли поставить, я за ней ухаживала, и все такое… Но прежней близости между нами уже не возникнет, – твердо произнесла Оленька. – Все, мама сделала свой выбор.

– Прости ее.

– А я на нее и не сердилась… Так, сделала свои выводы – и только.

– Но об отце ты говоришь с любовью. Наверное, он был очень хорошим человеком…

– Да тоже – не идеальным… Слабым. Мужчины все слабые, – усмехнулась Оленька. – Но отец был добрым…

– Давай съездим к нему как-нибудь. Съездим на могилу твоего папы, а? Ты ведь давно там не была?

У Оленьки сжалось сердце. Она последние годы постоянно, мучительно вспоминала об отце, представляла, какой была бы ее жизнь, если бы отец остался жив… Все сложилось бы иначе! Лучше, проще, спокойней. Никакого дяди Жоры, тупого солдафона… И брат тоже, возможно, уцелел. Отец, при всех своих слабостях, при всей своей безалаберности, любил их, своих детей. Он не позволил бы везти брата Лешу в первую попавшуюся больницу, он бы выбрал хорошего доктора, он бы настоял на другом наркозе… а может, и вовсе запретил бы делать операцию.

Брат был спортсменом, повредил ногу, хромал после травмы… Операция требовалась, чтобы избавить его от хромоты. Вот и избавила…

– Съездим, – ответила Оленька. – Обязательно съездим!

* * *

Это был уже третий раз, когда Лара на целый день покидала Феликса. И сейчас она тоже соврала – вполне осознанно и более убедительно, чем сказки про косметолога. (В прошлый раз Феликс посоветовал Ларе больше не тратить время и деньги на подобную ерунду – ведь на ее внешности это никак не сказывается. «Какой вышла из дома, такой и вернулась!» – заявил он, разглядывая Ларино лицо.)

В этот раз Лара с изрядной долей нахальства заявила, что ее ждут матримониальные дела. Надо сходить к юристу – насчет развода. Поди проверь!

– Ну, раз надо так надо… – серьезно ответил Феликс и довез ее до станции.

Раньше, в прошлых своих отношениях, Лара никогда не лгала. Она делала что хотела и охотно скандалила с Сашей – если тот вдруг решал покритиковать ее действия.

Но с Феликсом Лара старалась вообще не конфликтовать. Ее новый возлюбленный не хотел ее никуда отпускать, Феликсу было спокойно только тогда, когда Лара находилась где-то рядом… Поэтому обязательно требовалось придумать какой-нибудь веский повод, чтобы в очередной раз удрать из дома.

И это при всем при том, что первые дни Феликс и Лара были максимально откровенны друг с другом и могли говорить на любые темы… Вот такой психологический перевертыш случился.

Накануне Саша скинул Ларе на мобильный эсэмэс-сообщение с нужными координатами… Он выполнил просьбу бывшей жены.

Итак, Лара отправилась на кладбище – туда, где находилась могила ее прежнего возлюбленного. Опять неведомая сила гнала ее из дома.

…Около двенадцати, когда утренняя, еще терпимая жара сменялась жаром полуденным, едва выносимым, Лара наконец нашла нужный участок на старом кладбище и почти сразу же нужное захоронение.

Он. Виктор Викторович Семенов, год рождения и год смерти. Скромная плита из черного лабрадора, цветы. «Так чисто, ухожено тут… Ах да, Саша в эсэмэске сообщил, что они с Оленькой тут побывали накануне, прибирались!»

Лара положила на выжженную солнцем траву свой букет, села на скамейку рядом. Вздохнула, пытаясь справиться с волнением. Она волновалась – так, как если бы встречалась с живым…

Слов сначала не было.

«Прости», – мысленно произнесла Лара и коснулась кончиками пальцев нагретого камня.

Опять с трудом перевела дыхание и заставила себя продолжить: «Прости. Я не знала, что тебя уже нет в живых. Я до последнего времени ничего о тебе не знала».