Девушка с амбициями - Татьяна Веденская

– И, кроме того, это не так просто, ты же знаешь, заставить нашу няню что-либо делать! – пытаюсь воззвать к разуму мамы я.

– А кто ее нанимал? – ставит она мне шах.

– Ну, я, – робею я.

– А кто ее выбирал? – ставит она мне мат. Потому что все верно. Единственное, что может служить мне оправданием, это тот факт, что выбирала я в большой спешке, потому что срочно надо было выходить на работу. И выбор мой состоял из двух кандидатур: одной вполне приличной пожилой женщине с выросшими детьми и ней, Галей Корольковой матерью пятилетней девочки, живущей по соседству. В конечном счете, именно это и обусловило мой роковой выбор, потому что милая пожилая женщина жила где-то посреди Южного Бутова. И как только я представила себе ее ежедневный маршрут туда – обратно, я тут же отказалась от мыслей поддаться на ее уговоры.

– Дорога меня совершенно не пугает. Я справлюсь. Это всего полтора часа!

– В один конец. Каждый день! – мрачнела я. В то время, когда кризис только шарахнул по нам и все мы еще утирали с лиц пороховую гарь, я и сама бы пообещала все, что угодно, чтобы получить место с зарплатой. Поэтому я помножила два на два и приняла правильное решение. Как мне казалось. Мне не хотелось, чтобы моему крошке пришлось привыкать к множеству разнообразных сменных теток, которые примутся поить его валерианой и смотреть по моему телевизору ток-шоу. Поэтому я приняла решение в пользу Галочки Корольковой из соседнего дома. Она была молода, сильна как лошадь и проста как три рубля.

– Мне просто неохота на рынок устраиваться. Да и разве там так заплатят? – честно отрекомендовалась она мне. Где были мои глаза, спрашивала я себя потом. А были они на ее дочке, чистенькой и ухоженной девочке Кате, в меру воспитанной, в меру избалованной и капризной. Я хотела бы видеть своего Макса таким же. Я ее взяла на работу. В ее методах воспитания было много плюсов. Она не обременяла моего сына режимом, обязательными процедурами изучения новых слов и навыков. Ей чуждо было понятие «методика». Она никогда не была против его покормить, поэтому Максим рос под ее присмотром круглым и довольным, как начищенная медалька. Галя не была слишком аккуратна, но любила, чтобы дети, с которыми она вынуждена появляться на улице, выглядели достойно. Она быстро гладила и складывала Максимовы тряпочки в шкаф, и это не доставляло ей таких моральных мучений, как мне. Маленький мальчишка выглядел у нее всегда диким франтом. Но были у нее и минусы. Все они, по большей части, проистекали из ее рабоче-крестьянского воспитания и образа жизни. Мама ее была деревенской по происхождению и от нее Галя получила легкий «га»-кающий акцент, способность вытереть руки об занавеску (это я выяснила гораздо позже собеседования) и любовь к пустым и лишенным смысла разговорам.

– Ларис, послушай, – выдавала она кодовую фразу, дергала меня за рукав и приступала, – я сегодня на рынке была. Представляешь? Морковь давали – недодали. Ну я им устроила. Гадюка.

– Ты гадюка? – уточняла я.

– Да ты че? Она! Привесила двести грамм. Я понимаю – пятьдесят. Но двести. А потом пошла в обувной. Там привезли тапки летние. Тебе не надо?

– Нет, – слабо дергалась, как червяк на крючке я. – Ведь еще только февраль. Зачем тапки нужны летние?

– Подорожают потом. Ну, как знаешь. А я взяла себе парочку. И мамке. И Серому. А Серый все пьет, представляешь! Что делать? Хотя все пьют. Не всем же такое счастье на голову – язва. Мой здоров, как бык. Лар, ты меня слушаешь?

– Ага, – кивала я, так как знала, что подобру-поздорову она все равно не отцепится. Ее монологи длились от пятнадцати до сорока минут и прерывались только моим бегством. Мама уже давно начала запираться от Галкиных бессмысленных исповедей в комнате. Но иногда прорывало и маму. Однажды вечером она подошла ко мне с лицом, на которым была написана крайняя степень изумления.

– В чем дело? – забеспокоилась я.

– Да, ты понимаешь, Галя ко мне в коридоре сегодня подошла и говорит.

– А ты не сбежала почему? – сразу уточнила я.

– Я руки хотела помыть. Не успела просто, – растерянно ответила мать.

– И что?

– Ну, она мне и говорит. До чего вы хорошо живете!

– Почему? – опешила я.

– И я тоже спросила. Почему, Галь? Она и отвечает. Много у вас очень еды в холодильнике. Я ее спрашиваю: что ж в этом плохого?

– Ну, – заинтересовалась я.

– Г-ну, – вдруг раскраснелась мама. – А она мне и говорит. Я тут у вас на работе потолстела на четыре килограмма. Прямо беда с вами.

– Что? – я расхохоталась. Все-таки была в Галке первозданная подлинность. Мы, естественно, никаких кусков за ней не считали. Казалось бы, подъедайся и благодари Бога. Так нет, нам же еще и упрек сделала, что потолстела, видишь ли.

– Уволь ее, деточка, – взмолилась мама.

– Не могу, мам. Максим ее любит, – вздохнула я. Это была правда. Уж не знаю, что такое в ней нашел мой бутуз, но при виде ее в дверях о весь загорался огнем и пускался чуть ли не вприсядку.

– Ну и пусть ест. Только продукты надо оставлять подешевле, – махнула рукой мама. Иными словами, заставить такую персону, как наша нянька, к чему-то там ребенка приучать, было затеей гиблой. Посему я выкинула ее из головы, отложив до двух лет (как и указано в журнале). И принялась думать про это дело, что попало нежданно-негаданно в мои руки.

Девушку, которую бывший муж успел поймать практически на выходе из наших отечественных реалий, звали Машей Прилиповой. То есть теперь Марией Оливейра, официальной супругой мистера Родриго Оливейра. После кучи сложностей и препон со стороны испанского консульства Машу и Родриго расписали в отделе ЗАГС на Бутырской улице.

– Эта мерзкая бабка смотрела на меня так, словно бы хотела сказать, что я – предатель родины.

– А она вас поздравила? – уточнила я. Мы с ней проходили первую стадию знакомства клиента с адвокатом. На этой стадии чем больше близости получится, тем лучше.

– Не-а. И мне так грубо протянула паспорт и сказала: «Возьмите, гражданка Прилипова».

– К слову говоря, формально ты уже стала Оливейра.

– Ага. Тока она на это клала с высокой колокольни.

– Так что произошло с бывшим мужем. И, кстати, когда ты вышла замуж?

– Месяца два назад. А он появился где-то неделю назад.

– Муж?

– Нет. Его адвокат. Какой-то ужасный голос.

– Почему голос? – удивилась я. – Он что, звонил?

– Ну, да. И сказал, чтобы я не смела и думать о выезде за границу!

– А ты?

– Я спрашиваю, почему? А он понес что-то непереводимое. Я поняла только, что на границе лежит какой-то там запрет на вывоз детей. Что же делать? – плакала красивая Маша.

– Не плачь. На чем вы остановились? – я честно утирала ей сопли, но меня больше интересовали факты.