Созвездие Девы, или Фортуна бьет наотмашь - Диана Кирсанова

Когда все закончится… Если закончится, эта девица с повадками сытой кошки исчезнет из моей жизни точно так же – быстро, стремительно и уверенно, – как появилась.

Впрочем, все равно. Лишь бы выпутаться!

– Почему? – спрашивала я Аду. – До сих пор вы не ошибались в своих прогнозах и предположениях. Я даже начала думать, что была не совсем права, не доверяя всяким там расположениям звезд. Но так объясните же мне наконец, что происходит! Объясните, или я сойду с ума!

– С ума вы не сойдете, – спокойно отбрила Ада. – Среди Дев вообще мало сумасшедших. Но дело теперь не в этом, а в том, чтобы вспомнить и понять: чем вы лично могли досадить вашей подруге Людмиле? Не Владик, с которым уже все ясно, не ее муж, который тоже обидел ее так, как только мужчина может обидеть женщину, а именно вы?

– Я? О господи, ничем!

– Не может быть! Вспомните хорошенько!

– И думать нечего – ничем! Я могла как-то обидеть Люську?! Даже предполагать такое – безумие!

– И все же подумайте. Вера, послушайте меня. Послушайте внимательно! Я составила и внимательно изучила натальную карту вашей подруги. Она родилась под 23-м градусом Скорпиона – «Собиратель налогов, требующий уплаты от бедного поэта». В сочетании с Солнцем в девятом доме и соединением Солнце – Нептун это указывает на человека, склонного к ссорам, вспыльчивости, необузданности и жестокости. Как сказали бы сегодняшние психологи – у вашей подруги необыкновенно криминогенный характер! И в то же время она обладает прекрасной выдержкой – на удивление хорошо умеет скрывать свои чувства. Не забудьте – именно мстительность, беспощадность и поистине самурайское терпение в ожидании часа страшной мести отличает человека, родившегося под знаком Скорпиона! Ваша подруга – убежденная индивидуалистка, графиня Монте-Кристо, мститель-одиночка. Своей конечной целью она ставит не столько видимый результат и не столько мучения жертвы, но сам факт свершившегося возмездия. Не зря Скорпиона связывают с восьмым домом – домом Смерти… Ваша Людмила – человек сильных страстей, дремлющих, но не умирающих. Он знает, чего хочет. И она не остановится – Вера, вы понимаете? Не остановится!

– Подождите! – Усталость и сон слетели с меня, как труха осенних листьев, и, дрожа с головы до ног, я схватила Аду за руку – эта рука оказалась на удивление холодной, словно я коснулась не живого человека, а античной статуи. – Подождите! Почему вы говорите о ней в настоящем времени? Так, будто Люська – жива? Ведь ее убили!

– Нет!

– Нет?! Нет?! Но… но я сама видела…

– Вы видели ее саму. Но не труп.

– Как?!

И тут я поняла. Вернее – я вспомнила! Наш разговор с Люськой. Наш последний с ней разговор.

«– Так он… действительно у тебя в доме? И… и мертв?

– Да.

– И одетый? Именно в тот самый – ты меня понимаешь? – в тот самый костюм?

– Да.

– Верка… А ты наверняка знаешь, что он умер? Ты его что, трогала?

– Нет… Я никогда бы до него не дотронулась, я просто не могу, я бы тогда сама сразу умерла. Но он мертв. Не обязательно трогать человека, чтобы понять, что он мертв. Он умер несколько часов назад.

– Но почему…

– Говорю тебе, он мертв! У него на шее багровые пятна, а цвет лица – синий, совершенно, и потом язык…

– Понятно. Хорошо, не будем больше об этом. Так, а что же делать? Ты сейчас где? Ах да… Вот что, бери такси или лучше шагай обратно в метро, потому что в это время везде пробки, и мигом ко мне. Я буду сидеть дома, ждать, никому другому дверь не открою. Приезжай, и мы все обсудим. А до тех пор лучше никому ничего не говорить. Да?

– Да.

– Ну вот. Приезжай. Это какая-то чертовщина, но мы в ней обязательно разберемся».

Вспомнив все, вплоть до последней интонации, я посмотрела на Аду и прошептала помертвелыми губами:

– Я сказала ей, что никогда бы не смогла прикоснуться к покойнику…

– Вот именно. И она не преминула этим воспользоваться. Села на кухне рядом с убитым мужем и разыграла двойное убийство. Хотя на самом деле труп был только один.

– …странно, почему я ей так сказала? – продолжила я, не слушая Аду. – Ведь потом, там, в парке… возле Даши… Я же дотронулась до нее.

– Это было другое. Вы уже пережили два убийства, и потом, за те несколько часов, что вы провели вместе, девочка стала вам очень близка. Ведь верно? В глубине души вы почти что стали считать ее своим ребенком.

– Да…

– В этом все и дело. Дотронуться до мертвого ребенка – это совсем другое… Но, Вера, вы не о том думаете! Пожалуйста, сосредоточьтесь. Людмила жива, это ясно. Это она спланировала оба убийства – молодого человека по имени Владик, который должен был заплатить ей за то, что он сделал с ее дочерью, и своего мужа Бориса, незадолго до этого ушедшего к другой женщине. Но почему она так хотела свалить оба убийства именно на вас? Почему она обманула вас, сказав, что Борис ушел к Катьке из пятого подъезда, в то время как Катя и в глаза его никогда не видела? Чем вы оскорбили свою подругу, Вера? Что вы натворили, что она воспылала к вам такой испепеляющей ненавистью?!

– Говорю вам – ничего!

Странные глаза с вертикально поставленными зрачками смотрели на меня долго и пристально – так, словно хотели выпить из меня душу или, напротив, что-то перелить из своей души в мою. Целая минута, наверное, прошла у нас в этом состязании взглядов.

– Хорошо, – медленно растягивая слова, проговорила наконец Ада. – Но если это так – а я вам верю, – если это на самом деле так… То, значит, дорогу Людмиле перешел кто-то из близких вам людей. Кто это может быть?

– Я… я не знаю… этого тоже не может быть, потому что я… Я живу очень замкнуто и… И близких у меня не так уж много, да господи, какие у меня близкие – соседи? Мы почти не пересекаемся…

Я бормотала и бормотала, стараясь убедить в своей правоте не столько Аду, сколько саму себя, а сама одеревеневшими от страха пальцами набирала на мобильнике домашний номер своей дочери – Лики, которая давно уже жила отдельно от меня, снимая с подругой квартиру в Теплом Стане. Боже мой, боже мой, почему я ни разу, совсем ни разу за эти два страшных дня не вспомнила о ней – о дочери, о моей единственной дочери, единственном существе, которым я дорожила на этом свете?!

Наверное, потому, что я непроизвольно, на уровне подсознания, старалась оградить ее от всего этого ужаса, происходившего со мной. Оградить… Оградить…

– Алеу? – ответил мне заспанный девичий голос.

Но это не был голос моей дочери.

– Алеу! – требовательно взывали из трубки. – Эй, так и будем молчать? Да? Хм! А я, между прочим, знаю, кто это звонит! Если бы ты был настоящий мужчина, милый мой, то после всего вчерашнего не молчал бы, а…

– Лиза, – хрипло сказала я, назвав по имени девушку, с которой Лика на паях снимала квартиру. – Лиза, это Вера Ивановна. Здравствуй. Скажи, пожалуйста, а Лика… Лика дома?