Всё сложно - Юлия Резник

Нажимаю на кнопку «отправить» и шагаю по стеночке дальше, едва переставляя будто утопающие в зыбучих песках ноги. А дальше — всё просто. Я столько раз прокручивала это в голове. Забраться на стол, отодвинуть шторку и провернуть ручку на оконной раме. Восемнадцатый этаж. Люди внизу — букашки. Я выпрямляюсь на подоконнике, гляжу вниз. Порыв сквозняка едва не сбивает с ног, надувает парусом штору. Я поджимаю озябшие пальцы, делаю шаг вперед, а всё равно назад падаю. Потому что меня прочно держат чужие родные руки.

— Дура! Ну, что же ты за дура такая?

Время течёт будто сквозь меня. Я даже толком не могу понять, где я. Действительность возвращается постепенно, словно меня щадя. Неожиданной посреди зимы птичьей трелью. Звоном посуды, доносящимся как будто откуда-то снизу. Знакомыми и любимыми с детства ароматами. Вкусами…

— И ещё ложечку. Вот молодец! Алла Юрьевна специально для тебя приготовила. Не представляю, как можно есть рыбный суп, это же какая-то ужасная гадость… А ещё она спрашивала про меню на Новый год. Но я в этом всём не разбираюсь. Мы, кажется, гуся запекали раньше?

Победный ведёт по моим губам тканевой салфеткой. Я без сил откидываюсь на подушку. Как бы он меня ни расхваливал, съела я совсем чуть-чуть. Больше сжавшийся от голодовки желудок просто не в состоянии принять. Но, видно, после всего и это — неплохо.

— Погоди. Давай я тебе подложу подушку под спину…

Перед глазами, как в калейдоскопе, плывут круги, а потом мир как-то резко обретает очертания. Я фокусируюсь на тёмных уставших глазах Бориса.

— Боря?

Победный дёргается, как если бы уже потерял надежду, что я вообще когда-нибудь заговорю.

— А кто ж ещё? — сипит он.

— Не знаю, — опускаю ресницы. — Мы где?

— Дома. Оглянись.

Он отстраняется, давая мне больше пространства для обзора. Глазам открывается моя старая спальня. Точней… наша с ним. Так вот откуда птицы. Здесь, за городом, они, озябшие, бывает и впрямь поют.

— Дома… — перекатываю слово на языке, хочу заново его распробовать.

— Тебя хотели забрать в больницу, но я решил, что здесь тебе будет лучше. А в остальном… Врач тебя навещает каждый день. Ты что, вообще ничего не помнишь?

Ну почему же? Что-то такое я смутно припоминаю, но обсуждать это нет никаких сил. Меня охватывает дрёма, я засыпаю, свесив голову на бок, и просыпаюсь лишь посреди ночи от знакомого, но давно забытого звука. Несколько секунд вслушиваюсь в него и… улыбаюсь. Впервые за миллион лет. Храпит Победный как прежде громко. Раньше, ещё до развода, я бы непременно его растолкала. Заставила бы перевернуться на бок, чтобы не мешал мне спать своими руладами. А теперь как-то не хочется. Теперь его храп — как подтверждение, что я не одна. Даже во сне не одна. Он рядом. И был… все эти дни. Сколько бы их не прошло.

Сон уходит. Мне не сидится на месте. Я нащупываю выключатель. Всё же мышечная память — удивительная штука. Пальцы безошибочно находят нужную кнопку, как будто и не было последних трёх лет. Тусклый свет ночника заливает комнату. Переворачиваюсь на бок и принимаюсь внимательно разглядывать того, кого знаю, может, лучше самой себя. Даже во сне Победный не выглядит отдохнувшим. Видно, и впрямь переживал. И хоть я, решив со всем махом покончить, меньше всего этого хотела, сейчас — его чувства не могут не трогать. И они трогают, да… Пробиваясь даже через некоторое душевное онемение, вызванное приёмом лекарств.

Я встаю. Касаюсь босыми ногами пола. Ощущаю под ногами рельеф и некоторую прохладу. Первые шаги выходят нетвёрдыми. Дальше — легче. Я спускаюсь по лестнице вниз. Брожу по комнатам, в которых ничего не изменилось с тех пор, как мы с детьми съехали. Заглядываю в кухню. Уж не знаю, водил ли Победный Киру в наш дом, но здесь о её присутствии ничего не напоминает. Не то чтобы это имело значение после всего, что с нами произошло, но…

На этом мои силы заканчиваются. Я понимаю, что в жизни не поднимусь наверх. И потому укладываюсь в гостиной на диване. Вырубаюсь моментально. А утром просыпаюсь от криков.

— Саша! Саша, ты где? Ты тут? Да твою ж мать…

Выглядываю из комнаты. Победный носится по холлу в одних трусах. И это, надо заметить, весьма забавное зрелище. С губ срывается странный звук. Я удивлённо замолкаю, в попытке понять его природу.

— Ах вот ты где!

— Ага. Я уснула в гостиной.

Звук повторяется. И ещё, и ещё…

— Смешно тебе? — сощуривается Борис, а до меня, наконец, доходит, что я и впрямь смеюсь! — Ах так? — наступает Победный. Я взвизгиваю, как девчонка, и несусь прочь. Хотя понимаю, что мне от него нигде не спрятаться. Без сил падаю на диван. И практически тут же Борис опускается рядом.

— Смешно?

— Очень.

Он прижимает меня к себе, я не отталкиваю. Всё веселье испаряется вмиг, будто его и не было. Глаза щиплет. Наверное, за это время, что я была не в себе, Победный здорово поднаторел в невербальных способах коммуникации. Потому что он догадывается о моём состоянии сходу, ещё до того, как моё тело начинает сотрясаться от всхлипов.

— Ну, всё-всё. Саш, давай я позвоню врачу?

— Не надо.

— Но тебе плохо!

Нет, он не понимает. Мне лучше. Мне гораздо-гораздо лучше. Я, по крайней мере, чувствую хоть что-то. Может быть, внутри ещё не все умерло?

— Не надо врача. Просто давай полежим. Вот так.

Победный проходится по мне нерешительным, полным сомнений взглядом. Неуверенно кивает и ласково, будто боясь сломать, обнимает меня в очередной раз, ладонью прижимает к своей груди мою голову. И так мы лежим долго-долго. Приходит домработница. Завидев нас на диване, осторожно пятится назад, не сумев скрыть улыбки.

Тело затекает. Я верчусь.

— Хочешь, я тебя причешу?

— Причешешь?

— Хм… Ну, да. Я тебя причёсывал. Ты не помнишь? Это врач рекомендовал. Телесный контакт, знаешь ли, очень способствует выздоровлению.

— Серьёзно?

— Угу. Думаешь, почему животные чуть что хватаются друг другу чистить шерсть? Груминг имеет отличный терапевтический эффект.

Точно, я помню, как он меня расчёсывал, как, чертыхаясь, пытался заплести косы…

— Разве тебе не надо быть на работе?

— Нет. Моё место здесь.

— Ладно. Расскажи мне что-нибудь…

— Что?

— Ну, не знаю. Про меню на Новый год. Или почему до сих пор не купил ёлку.

— Забыл! Веришь? Совсем забыл. А ведь у нас неподалеку питомник. Помнишь? Можно купить в горшке, а потом высадить.

— Помню, — киваю сонно.

— А хочешь, мы вместе поедем выберем? Тебе не помешает свежий воздух.