Седьмая луна - Габриэль Мариус

Нож сверкнул в полумраке, чуть не уткнувшись ему в грудь.

– Уходи!

Он не стал с ней спорить, не стал угрожать, а просто сделал шаг назад и приготовился отразить нападение.

– Сакура, последний раз прошу: пойдем со мной. Я хочу помочь тебе. – Он уже не просил, он умолял ее.

Предчувствие его не обмануло. Она изогнулась дугой и молнией метнулась к нему, выбросив руку с ножом. И только въевшийся в подсознание инстинкт самосохранения позволил ему уклониться от удара, хотя лезвие ножа прошло на волосок от его уха. Наклонившись, он ухватил ее за ремень джинсов и поднял над полом, а потом отшвырнул в сторону. Она покатилась по ступенькам, так и не выпустив из руки нож.

– Ну все, Сакура, – разозлился Клэй, – мое терпение лопнуло! Либо ты идешь со мной, либо остаешься здесь и подохнешь от воспаления легких. Мне надоело уговаривать тебя. Я предлагаю тебе нормальные условия, еду, тепло и лечение, а ты ведешь себя как дикое животное. Если ты не совсем еще сошла с ума, то должна согласиться со мной.

По правде говоря, Сакура действительно была не совсем в своем уме. Лихорадка истощила ее силы, голод сковал сознание, а ощущение безысходности подорвало надежду на лучшее. А тут еще эти бездомные бродяги, от которых ее тошнило. Потрясения последних дней лишили ее способности здраво рассуждать и принимать трезвые решения. Вот и сейчас, лежа на полу, она искоса глянула на обидчика и вдруг увидела, как из-за его спины выглянул Роджер и хитро подмигнул ей. Она в ужасе закрыла глаза – ведь Роджера давно уже нет в живых. Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения, но оно не исчезло. Более того, крупная голова Роджера поднялась к потолку, растянулась на два ярда и прошептала ей на ухо: «Я твой, Сакура». Она попыталась отодвинуться от него, но он обхватил ее огромным толстым хвостом и крепко прижал к себе. «Я всегда буду твоим, Сакура».

Она вздрогнула и открыла глаза. «Убей его, – шептал Роджер. – Убей тем самым ножом, который я тебе дал. Я позабочусь о тебе, Сакура, не волнуйся. Я всегда буду рядом с тобой».

Ей вдруг показалось, что она сейчас не в Нью-Йорке, а в Лаосе, в Долине кувшинов, а над головой сияет солнце, которое в любую минуту могут закрыть огромные самолеты В-52. И тогда с неба на головы людей прольется дождь смерти, который уничтожит вокруг все живое, а земля вздыбится, перевернется и умрет навсегда. Ее охватил животный ужас. Она понимала, что не может, не должна оставаться здесь, в этой долине, но не могла сдвинуться с места. Куда она могла пойти сейчас, кому нужна, где найдет пристанище, где отыщет свою мать?

– Ты рэйбен, – с трудом проговорила она.

– Сакура, я не знаю, кто такой этот рэйбен, черт тебя подери, – огрызнулся черный дьявол, – но я знаю, что тебе лучше пойти со мной! Чего ты боишься?

Она закрыла глаза и снова увидела перед собой Роджера.

– Оставь меня в покое, – едва слышно простонала она. – Пожалуйста, Роджер, уйди.

– Сакура, ты больна, – откуда-то издалека донесся голос Клэя. – Отдай мне нож.

Она собралась с силами и ткнула ножом в черного дьявола, но сил осталось так мало, что удара не получилось. Он перехватил ее руку и отобрал нож. Она открыла глаза и увидела над собой перекошенное от злобы лицо Роджера, голова которого болталась на тонкой змеиной шее. Сакура вскрикнула и провалилась в темную бездонную пропасть.

Клэй прикоснулся рукой к ее лбу и ужаснулся:

– Господи Иисусе, у тебя жар!

Придя в себя, Сакура посмотрела на него потемневшими от боли и жара глазами. Она не раз видела чернокожих людей, но никогда еще не сталкивалась с ними так близко. Она подняла руку и вцепилась в его плечо.

– Ты рэйбен? – снова спросила она.

– Нет, Сакура, – осторожно ответил тот, уже начиная догадываться о таинственном значении этого слова, – я бывший солдат и законопослушный гражданин.

– Я очень боюсь.

– Все хорошо, Сакура, тебе нечего бояться. – Он огляделся по сторонам. – Мы сейчас выберемся отсюда.

Он попытался поднять ее, но ноги ее не держали, и она снова сползла на пол. Ее лицо перекосилось от боли, а во рту скопилась солоноватая теплая жидкость. Она уже знала, что это такое. Опустив голову, она выплюнула сгусток крови. Клэй вытаращил глаза от ужаса и молча смотрел, как из ее горла полилась кровь. Затем она обмякла и безжизненно повисла на его руках.

Фрэнсин сидела в своей квартире и вспоминала прошлое. Клайву Нейпиру было тогда примерно столько же лет, что и Сакуре Уэда. Потеряв Рут и пережив нечеловеческие страдания в годы войны, она долго не могла прийти в себя и отгородилась от внешнего мира стеной подозрения и недоверия. Правда, какое-то время ее согревала любовь к Клайву, но и это чувство угасло в первые послевоенные годы. Оставалась лишь слабая, порой казавшаяся невероятной, надежда на то, что ее дочь жива и рано или поздно заявит о себе. В конце концов, она смирилась с мыслью, что Рут уже нет на этом свете, и тогда рухнула последняя надежда.

В тот период у нее появились новые цели в жизни – деньги, бизнес и непререкаемый авторитет в обществе. Она навсегда утратила интерес к людям и даже собаку завела лишь для того, чтобы согревать заледеневшую душу общением с животным, а не с людьми. Именно по этой причине ее стали называть императрицей, подчеркивая тем самым, что ей нужно подчиняться, но любить не обязательно.

Она вспомнила верования племени ибан, которые называли царство мертвых «Сабайон». Она жила в этом Сабайоне много лет и только сейчас вдруг ощутила потребность покинуть этот мир мертвых и взглянуть на окружающий ее мир живых. Сейчас ее не слишком волновало, действительно ли Сакура Уэда ее дочь, главное – она пробудила в ней интерес к жизни и заставила вспомнить давно забытые времена.

Все эти годы на Фрэнсин давило неизбывное чувство вины перед Клайвом. Оставив приютившее их племя, они пешком отправились через всю территорию Борнео, а когда война закончилась, он решительно заявил, что хочет остаться с ней навсегда, но она отказала ему, что можно было расценить как предательство. Конечно, она злилась на него за то, что он уговорил ее оставить дочь среди чужих людей, но ведь он хотел как лучше. А она так и не смогла простить ему этого. Конечно, она любила его, но еще больше любила Рут. Впрочем, сейчас уже невозможно вспомнить, какие чувства она испытывала в тот момент.

В дверь постучали. Она подняла голову и, увидев на пороге Клэя Манро, быстро встала.

– Клэй?

– Я нашел ее! – радостно воскликнул он.

– Где она? – слабым голосом спросила Фрэнсин и вдруг увидела на его рубашке пятна крови. – Боже мой, что случилось, Клэй? Она жива? Ты ранен?

– Нет, – успокоил ее детектив. – Я цел и невредим, а она очень больна. Боюсь, у нее туберкулез.

Фрэнсин прижала руки к горлу.

– Туберкулез?