Сердце без любви - Мила Ваниль

И мне нечего ему возразить.

— Джей, это нормально, — добавляет он. — Я тоже долго сомневался. Мне хотелось подарить Еве весь мир, но я чуть не потерял ее, оттолкнув.

— И как ты понял, что она — та самая?

— Она ушла. Мы тогда жили в Лондоне, и она вернулась в Россию. Без нее тут стало пусто… — Он приложил ладонь к груди. — Она унесла с собой мое сердце.

— И как ты ее вернул?

— Помчался следом, конечно же.

— И она простила? Ну… ты сказал, что оттолкнул.

— Она меня ждала.

Я никогда не слышал эту историю. Кайл — друг Дэвида, я присоединился к их компании значительно позже. Кайл уже был женат на Еве, Энрике — на Мире.

— Мне кажется, она тебя сильно любит, — неожиданно говорит Кайл.

— А? Да? Почему ты так думаешь?

— Ее взгляд меняется, когда она смотрит на тебя. Разве ты не замечаешь?

— Я знаю… Знаю, что любит.

Я все еще не решаюсь произнести вслух, что тоже люблю. Мне надо увидеть Кейт, чтобы убедиться в этом.

Это случится через несколько часов. Ничего, можно и подождать. Ту, что растопила лед в моем сердце, я ждал значительно дольше.



Александра

Я совершила ошибку. Страшную ошибку! Рано или поздно мне придется столкнуться с последствиями, и я навсегда потеряю Джеймса.

После злополучной фотосессии с трудом могу думать о чем-то другом. Почему я крепка задним умом?! Нытье от скуки стоило жизни моим родителям, но это ничему меня не научило. Я рискнула отношениями с единственным человеком, которому не безразлична! И теперь остается лишь молиться о том, чтобы с ним ничего не случилось.

Наше расставание — вопрос времени.

На откровенные фото я согласилась ради Юльки. Условия показались мне приемлемыми. Никакого настоящего секса, никаких половых органов в кадре. На мне и на партнере были специальные накладки телесного цвета. Мы с Павлом подписали договор и обговорили все: и конфиденциальность, и использование личных данных и фотографий. А еще мне пообещали, что лицо будет заретушировано.

Честно, я не ощущала себя проституткой, продающей тело. Меня не обманули, не пришлось сомневаться ни в профессионализме фотографа, ни в его чистоплотности. Съемка длилась пару часов, партнер сел себя аккуратно, деньги заплатили сразу.

Будь я одна, обрадовалась бы возможности дополнительного заработка. Павел предлагал стать моделью для будущих фотосессий. Но есть Джеймс. И навряд ли ему понравится, что я предпочла обнажиться перед камерой вместо того, чтобы попросить его о помощи.

Почему-то осознание проступка приходит слишком поздно, когда уже ничего нельзя изменить. Деньги переведены Юльке, получен радостный ответ, что все в порядке, ей отдали паспорт и через несколько часов она садится в поезд, чтобы вернуться домой. Все хорошо, а я сижу в нашей с ней комнате и реву.

Такое впечатление, что я провалила очередное испытание. У меня есть оправдание: я помогала подруге. Юлька ради меня сделала куда больше! У меня есть надежда, что Джеймс ничего не узнает. Он не вмешивается в мои дела, ничего не знает о деньгах и даже обрадовался, что я не смогу оплатить учебный год. Не будет никаких вопросов, мне не надо ни о чем рассказывать. И все же я чувствую себя предательницей.

В тот день я почти решилась рассказать Джеймсу правду. Но не в коммунальной же квартире, правда? И не по дороге, когда он за рулем. А когда мы вошли в дом, Джеймс вдруг сгреб меня в объятия и долго-долго не отпускал. Я спросила, что случилось, и его ответ заставил меня передумать.

— Я мечтал об этом весь день, — сказал он. — Ты — мое лекарство от сумасшедшего мира, Бэмби. Спасибо, что делишься со мной своей чистотой.

Одно мое слово могло все изменить, но у меня не хватило смелости разбить иллюзии Джеймса. Вместо этого я стала притворяться, что все хорошо.

Иногда у меня даже получается забыть о глупости, которую я совершила. Но чаще я помню, и это точит меня изнутри. Я чувствую себя яблоком с червоточиной: румяным снаружи и с червяком внутри. Поездка в Нью-Йорк меня совсем не радует, но она важна для Джеймса, и я делаю вид, что всем довольна.

Впрочем, нет, я немного лукавлю. Если Джеймс улетит без меня, то я останусь одна. Юлька вернулась, и занятия в академии начались, но я так и не переехала обратно в нашу комнату в коммуналке. Я не виню Юльку, но почему-то избегаю, да и она спокойно приняла известие о том, что ночую я у Джеймса. Мы не ссорились, но отдалились друг от друга, и это тоже удручает.

В аэропорту нас никто не встречает.

— Зачем? — удивляется Джеймс. — Я знаю этот город, как свои пять пальцев.

Он ловит такси, и мы едем в отель. Да, остановиться в доме брата — не вариант, тут все не по-русски. По пути Джеймс пытается рассказать мне о местных достопримечательностях, мимо которых мы проезжаем, но слушаю я невнимательно.

— Устала, Бэмби? — спрашивает он, когда мы поднимаемся в номер.

— Очень, — признаюсь я. — Смена поясов, долгий перелет…

Это правда, у меня кружится голова, и клонит в сон. Джеймс ухаживает за мной, и я не осознаю, в какой момент засыпаю, а утром он будит меня поцелуем.

— Просыпайся, засоня.

Он говорит по-русски, и я улыбаюсь, уж больно забавно у него получается. «За-сонь-я».

— Еще ра-а-ано… — капризничаю я, потягиваясь. — Пять утра.

— Пять вечера, — смеется Джеймс. — Можешь спать до утра, но я ухожу к брату.

— Нет, не оставляй меня одну!

Отбрасываю одеяло, намереваясь встать, но Джеймс ловит меня, прижимает рукой к матрасу.

— Бэмби…

Замечаю, что его взгляд туманится.

— А мы не опоздаем? — поспешно спрашиваю я, уже зная, что за этим последует.

— Не опоздаем, — обещает Джеймс и резким движением переворачивает меня на живот.

Мне нравится спонтанный секс: резкий, грубый, практически животный. Джеймс бьет ладонью по моим ягодицам, одновременно растирая промежность, и входит, едва я становлюсь влажной. Его фрикции резкие, глубокие, почти болезненные. Они сопровождаются обжигающими шлепками, и я кусаю подушку, чтобы не кричать.

После оргазма Джеймс наваливается сверху, вжимая меня в матрас, и хрипит на ухо:

— Ты моя… моя… только моя…

Да, да! Я знаю. У меня и в мыслях нет смотреть на других мужчин. Я давно и безнадежно влюблена в тебя, Джеймс. Только в тебя!

Вслух же шепчу:

— Да, сэр.

Смысл его слов доходит до меня, когда я знакомлюсь с Дэвидом. Он упоминал, что они близнецы, но одно дело слышать, и совсем другое — видеть. Передо мной копия Джеймса, отличаются только стрижка и одежда, и я таращусь на него, хоть это и неприлично.