Прóклятое золото Колымы - Геннадий Турмов

Тема Русско-японской войны 1904–1905 гг. оказалась настолько захватывающей, что я стал посвящать ей всё свободное время, которого при исполнении обязанностей ректора и депутата Законодательного собрания Приморского края всегда не хватало, а если говорить прямо, то и не было совсем. Тем не менее удавалось кое-что выкраивать… Особенно плодотворными были поиски и находки во время командировок в Москву, Санкт-Петербург и за рубеж (в Японию, Корею, Китай).

Книга «Волшебный сундучок»[40] вышла в серии «Русско-японская война 1904–1905 гг.» в год столетия со дня её начала и не только получила признание среди коллекционеров и любителей истории, но и стала лауреатом нескольких книжных выставок, удостоилась тёплого отзыва известного российского писателя В. Поволяева. Поводом для написания книги послужило приобретение «сундучка» со стереофотографиями старого Владивостока, ставшего неиссякаемым источником новых интересных находок. Удивительно, но стереофотографии и стереоскоп, подобный найденному в Москве, мне удалось приобрести и на другом конце света (в Японии).

С этой истории и начинается представленная на суд читателей книга.

Слово «история» входит в название каждого рассказа и, как известно, имеет несколько толкований: «действительность в её развитии, движении», «прошлое, сохраняющееся в памяти человечества», «ход развития, движения чего-нибудь», «рассказ, повествование», «происшествие, случай». Думаю, все эти значения отражают представленные на суд читателя «истории-рассказы». Некоторые из них прозвучали на Приморском радио в цикле передач «Непридуманные истории».

Где-то я прочитал[41], что человека можно сравнить с алмазом, хотя честно признаюсь, что не знаю доподлинно, допустимо ли сравнивать живую и неживую материи? Но ведь у алмазов такие же таинственные качества, как у людей. Каждый – единственный и неповторимый, и чем больше граней, тем больше света. Подобно людям, они содержат в себе, скрывают или играют разными цветовыми оттенками, излучают тепло или холод, внезапно пробуждаясь, ослепляют светом.

Но попробуйте поместить алмазы в воду, и вы их не увидите, как и отдельного человека в толпе.

Людей, словно алмазы, шлифует и подвергает огранке тот образ жизни, который они ведут, другие люди, которых они встречают. Иногда в результате воздействия в душах некоторых появляются трещины. Как и человек, алмаз с трещиной теряет в цене. И немногие люди, как и алмазы, обладают качествами драгоценных камней. Тем не менее, будучи таинственным и завораживающим, привлекающим и отталкивающим, каждый алмаз по-своему прекрасен.

Очень редко попадается как по-настоящему ценный камень, так и настоящий человек. Бриллиант! Вознаграждающий отыскавшего его за узнавание, изучение и любовь.

Обычно мы видим людей как бы в маске, когда они поворачиваются к нам своей лучшей стороной.

Думаю, что по-настоящему изучить людей можно только тогда, когда наблюдаешь за ними без их ведома, как бы подслушиваешь их мысли, видишь их в неприукрашенном виде. И ещё мне кажется, что узнать других можно только тогда, когда их душа обнажена страданиями.

К сожалению, изучить людей, которые жили раньше нас, можно лишь по скупым, сухим и протокольно-формальным архивным данным, да ещё по воспоминаниям их современников, которые дошли до нас как субъективная оценка жизни того или иного человека.

Тем не менее каждый человек высвечивает свою жизнь всеми гранями души, характера и таланта, и если отсвет этот доходит до нас через годы – значит, человек тот самый бриллиант и есть.

Во время одной из служебных командировок в Москву я, как обычно, к исходу дня зашёл в букинистический магазин недалеко от станции метро «Рижская». Помню, мне тогда приглянулось редкое дореволюционное издание «Руслана и Людмилы» А.С. Пушкина, прекрасно иллюстрированное и хорошо сохранившееся. Я приобрёл его для библиотеки университета и, пока кассир оформлял покупку, спросил у продавца:

– У вас есть что-нибудь о Владивостоке?

Получив отрицательный ответ и уже направившись к выходу, услышал:

– Посмотрите, пожалуйста, вот это.

Из-за прилавка мне показали рассохшийся деревянный сундучок, обитый по углам металлом, в котором находилась какая-то, похожая на маску от акваланга, штука, и продолговатые квадратики картона с фотографиями, почему-то сдвоенными. Там были виды Пятигорска, снимки, сделанные в Китае и даже в Египте. Однако большая часть фотоснимков напоминала о чём-то очень знакомом, родном.

Словом, после некоторого раздумья я приобрёл этот старинный сундучок и осторожно, чтобы он не развалился, доставил в гостиницу, где тщательно упаковал, приготовив приобретение для долгой транспортировки. Наконец, мы с сундучком прибыли во Владивосток.

Через некоторое время показал покупку коллегам. Совместно определили, что 50 снимков – виды Владивостока начала ХХ в., а штука, напоминающая маску акваланга, не что иное, как приспособление для просмотра стереофотографий (вот почему фотографии были сдвоенными). Я попросил знакомого профессора отреставрировать сундучок и приспособление для просмотра стереофотографий, у которого сохранилась только одна прямоугольная линза из двух. К тому времени в университете была открыта специальность по художественной обработке материалов, преподаватели которой прекрасно справились с этой непростой задачей. Сундучок, получивший вторую жизнь, занял почётное место в музее, а фотографии я хранил в кабинете и в свободную минуту перебирал их, узнавая те или иные места старого Владивостока, запечатлённые на снимках.

Прошло некоторое время. Приближалась дата 100-летия начала Русско-японской войны 1904–1905 гг. С японским университетом Кокусикан из Токио мы заключили договор о сотрудничестве, и одним из пунктов этого договора было обязательство по освещению событий того сложного времени с позиций современности. Была сформирована группа исследователей, найдены материалы, новизна которых удивила даже самых дотошных краеведов. Мы выпустили два из десяти запланированных изданий, готовились к предстоящим конференциям (одна – во Владивостоке, другая – в Токио), а я к этому времени уже успел познакомиться с удивительными, увлечёнными людьми – коллекционерами.

У одного из них, Виктора Григорьевича, известного знатока старого Владивостока, я даже несколько раз побывал дома, с интересом посмотрел его редчайшую коллекцию открыток, удивившись необычайной эрудиции хозяина, владевшего поистине энциклопедическими знаниями.