Наполеон глазами генерала и дипломата - Арман де Коленкур

– Отправляйтесь, – сказал ему император, – и берите на себя командование 1-м кавалерийским корпусом. Действуйте, как при Арсобиспо.

Князь Невшательский дал ему письменный приказ, для того чтобы дивизионные генералы подчинились ему. Брат пожал мне руку и сказал:

– Дело такое жаркое, что я, наверное, тебя больше не увижу. Мы добьемся торжества, или же я буду убит.

Способствовали ли возникновению этого печального предчувствия его обычные недуги, которые часто заставляли его желать смерти, или же оно было порождено ожесточенным характером боя? Не знаю, но я не мог забыть это трагическое прощанье вплоть до того самого момента, когда роковое событие свершилось и я узнал о несчастье, которое предчувствовал заранее.

Маршал Ней, подкрепленный частью корпуса вице-короля, поддерживал правый фланг, и к 10 часам неприятель потерял всю территорию, находившуюся впереди большого редута в центре. Он потерял, следовательно, позицию своего левого фланга и деревню[147], на которую опирался центр, но его резервы подходили. Один момент успехи в районе нашего правого крыла сделались переменными; это крыло должно было даже оттянуть свои передовые части к центру боевого расположения и отойти к захваченным укреплениям.

Страшная артиллерийская канонада изрыгала смерть повсюду; русская пехота делала новые усилия, чтобы отбить потерянную территорию. Большой редут обстреливал наш центр адским огнем. Маршал Ней и вице-король тщетно вели комбинированные атаки для захвата этого редута; атаки были отражены. Двинувшись вторично в атаку, они достигли не большей удачи, и Ней даже несколько отступил. Часть гвардии, следовавшая эшелонами за движениями корпуса, связывающего центр с правым флангом, заняла позиции с таким расчетом, чтобы поддержать его в случае надобности, если усилилось бы отступательное движение, к которому он один момент был принужден. Но наша артиллерия остановила наступательный порыв неприятеля, который тщетно в течение долгого времени старался удержаться на месте под огнем убийственнейшей канонады. В конце концов он должен был уступить нам территорию, которую мы захватили у него при предыдущих атаках.

Император в течение всего этого времени наблюдал за операциями центра. Он подъехал к последнему из взятых редутов, и всюду он давал приказ ограничиться пока удержанием занимаемых позиций, чтобы, как он говорил, дать артиллерии время разбить оставшиеся неподвижными массы неприятельской пехоты. Было около 11 часов. Незадолго до этого к нему доставили генерал-лейтенанта Белычева[148], захваченного вместе с 15 другими пленными при взятии редута. Офицер, приведший его, сказал императору, что он доблестно оборонялся. Император принял его хорошо. Видя, что он без шпаги, император выразил неудовольствие тем, что его обезоружили.

– Я слишком почитаю, сударь, отвагу, потерпевшую неудачу, – сказал он, – чтобы лишить себя удовольствия возвратить вам оружие храбреца.

И он дал ему свою шпагу. Затем он задал ему несколько вопросов и приказал расспросить других пленных, а также распорядился, чтобы позаботились обо всех взятых в плен и чтобы как к генералу, так и ко всем остальным отнеслись со всем подобающим уважением.

Этот трофей доставил большое удовольствие императору, но ему казалось непонятным, как могло случиться, что захвачено так мало пленных, когда редуты были взяты с такой стремительностью и окружены были со всех сторон кавалерией Неаполитанского короля. Он выразил неудовольствие по этому поводу и задал в связи с этим очень много вопросов. Он не скрывал, что желает других результатов и надеется на них.

– Мы выиграем сражение, – сказал он, – русские будут разбиты, но дело не будет завершено, если у меня не окажется пленных.

Император казался озабоченным. Между полуднем и часом дня он приказал вице-королю возобновить наступление и поддержать левое крыло маршала Нея, которому помогал уже генерал Жюно. Правый фланг, подкрепленный молодой гвардией, также получил приказ двинуться вперед. Неприятель, разгромленный пушечной пальбой, теснимый одновременно со всех сторон, сомкнул еще теснее свои массы и держался твердо, несмотря на все опустошения, производимые артиллерией в его рядах.

Император поднялся на редут, чтобы собственными глазами следить за общим ходом операций, которые начались по его приказу по всей линии, и руководить ими. Наши войска удвоили свои усилия, но не продвигались дальше. Огонь усиливался еще больше; бой шел на всех пунктах.

Именно в этот момент мой брат, двинув в дело две из своих дивизий, подкрепленные двумя батальонами пехоты, выступил во главе 5-го кирасирского полка, чтобы повести войска, которыми он командовал, на большой редут и тем самым решить успех атаки, тщетно предпринимавшейся несколько раз. Он выбил неприятеля из редута, и с этого момента, как сказал император, сражение было выиграно, так как неприятель начал отступать. Было, кажется, три часа дня, когда к императору примчался адъютант, чтобы донести ему, что большой редут только что взят моим братом и неприятель отступает на всех пунктах. Через мгновение адъютант моего несчастного брата Вольбер, который не оставлял его до конца, сообщил императору подробности этого боя и доложил, что мой брат был убит пулей, попавшей несколько ниже сердца, когда он покидал взятый редут, чтобы атаковать неприятеля, перестроившегося на некотором расстоянии оттуда и начавшего контратаку с целью отбить редут обратно. Я был рядом с императором, когда ему доложили об этом. Нет надобности говорить, что я при этом почувствовал.

– Он умер смертью храбрых, решив исход сражения, – сказал император. – Франция теряет одного из лучших своих офицеров.

Его величество немедленно поскакал галопом к головным рядам кавалерии, чтобы найти там Неаполитанского короля и осуществить те маневры, которые он считал необходимыми для закрепления и развития этого успеха. Маршал Ней и вице-король поддержали решающий маневр генерала Коленкура. Неприятельская атака с целью отбить большой редут осталась тщетной, и русские должны были отступить на всех пунктах.

У них оставался еще один редут и небольшое укрепление, прикрывавшее Московскую дорогу; по-видимому, они хотели держаться там. Редкий лесок прикрывал их переход и скрывал от нас их движения в этом месте. Император надеялся, что русские ускорят свое отступление, и рассчитывал бросить на них свою кавалерию, чтобы попытаться разорвать линию неприятельских войск. Части молодой гвардии и поляки двигались уже, чтобы подойти к укреплениям, оставшимся в руках русских. Император, чтобы лучше рассмотреть их передвижения, отправился вперед и прошел вплоть до самой линии стрелков. Пули свистели вокруг него; свою свиту он оставил позади. Заметив, что я нахожусь возле него, император сказал мне, чтобы я удалился.

– Дело кончено, – сказал он, – ждите меня в главной квартире.

Я поблагодарил и остался возле него. Император находился в этот момент в большой опасности, так как пальба сделалась настолько жаркой, что Неаполитанский король и несколько генералов примчались уговаривать и умолять императора удалиться.