Шизофрения. Найти и потерять себя - Натан Файлер

Жертва насилия или травли будет ожидать и пытаться избежать будущих нападений. Если речь идет об уходе родителя – ребенок теряет важную фигуру защитника и должен больше сил прикладывать к самостоятельной обороне, в то же время бессознательно (или сознательно) стараясь избежать новой потери. Каждый раз по приходе в новый класс все вокруг – незнакомцы, и нам необходимо быстро выяснить, кто «безопасен», а кто нет. То же с иммиграцией. И чем больше вокруг нас людей, тем большего количества незнакомцев нам нужно опасаться, задействуя «систему подозрения». Бредовые идеи могут быть высокой ценой, которую мы платим за необходимость на протяжении долгого времени все время быть настороже.

А теперь, если дорогие читатели позволят, я процитирую собственный роман «Шок падения»:

Главный герой приходит к понимаю сложных взаимодействий между психозом и его знаниями о мире – они влияют друг на друга. Он говорит от первого лица о личном опыте, но если мы посмотрим на тенденции и их изменения со временем, мы увидим, что бредовые идеи обретают форму под влиянием тех же сил, что формируют и любые другие наши взгляды на мир.

Это было хорошо продемонстрировано в Словении, при изучении медицинских записей о психиатрических пациентах, поступивших в больницы в 1881–2000 годах. Обнаружилось, что бредовые идеи религиозного содержания, превалировавшие в начале XX века, резко сократились в количестве между 1941 и 1980 годом. В это время Словения была частью коммунистического режима Югославии. Правительство преследовало религию, и чем меньшее количество людей контактировало с религиозными представлениями и образами, тем реже такие мотивы возникали в бредовых идеях. В 1981–2000 годах (после падения коммунистического режима и восстановления свободы вероисповедания) религиозные темы вновь стали появляться в бредовых идеях пациентов[92].

Джоэль Голд не удивлен. «Для симптома, который часто называют способом побега от реальности, «психоз» на удивление тесно связан с реалиями внешнего мира, – замечает он. – К какой бы культуре ни принадлежал человек, она проявится в бредовых идеях. Большую часть истории религия была центральной организующей силой человеческой жизни. Начиная с середины XIX века, вместе с тем как религия становилась все более “опциональной”, мы видим соответствующий спад бреда религиозного содержания».

Чего стало больше, так это бреда по типу «Шоу Трумана»: когда человек верит, что за ним постоянно наблюдают с помощью спрятанной техники ради развлечения других людей (как случилось с героем Джима Керри в одноименном фильме).

Джоэль начал наблюдать увеличение количества «трумановских» идей в своей клинической практике начиная с 2000-х годов. «Я не думаю, что подобные идеи почерпнуты напрямую из сюжета фильма, – рассуждает Джоэль. – Но вряд ли кардинальные социальные сдвиги – в технологиях, социальных сетях, методах отслеживания – могли не возыметь никакого влияния на людей». Большую тревогу вызывает предположение Джоэля о том, что радикальные перемены в жизни общества не только определяют содержание бредовых идей, но могут служить также их непосредственной причиной. Если городская среда повышает риск развития психоза, то таким же образом может влиять на нас вечное и совместное пребывание в онлайне.

«Люди проводят больше времени в «Твиттере», «Инстаграме» и «Фейсбуке» и становятся менее счастливыми, – поясняет Джоэль. – Я считаю, социальные сети плохо отражаются на ментальном здоровье, точка. Так что если кто-то из ваших близких предрасположен к психозу и знаком с социальными сетями – даже если он в них не сидит, а просто знает об их существовании, – это может сыграть на давнишней идее преследования: “за мной наблюдают”. Ну да, люди действительно наблюдают. И если вы находитесь где-то в этом “спектре”, если у вас гиперчувствительная “система подозрения”, то да, это будет играть важную роль».

Я почти уверен, что незаконно писать что-либо о бредовых идеях, не цитируя психиатра и философа Карла Ясперса (1883–1969). «С незапамятных времен, – писал он, – бред воспринимался как ключевая характеристика безумия. Быть сумасшедшим значило иметь бредовые идеи».

Эта цитата появляется везде. И все же мне кажется, что чем больше времени мы сидим, раздумывая над бредовыми идеями, тем менее безумными они кажутся и тем больше предлагают ясности. И ни у кого нет против них иммунитета. Любые наши предрассудки и страхи – свидетельство того, что все мы хоть в какой-то мере подвержены бреду. С незапамятных времен бред был ключевой характеристикой человечества.

Но что насчет других необычных явлений? О бредовых идеях невозможно говорить отдельно от галлюцинаций. Еще одна довольно старая теория говорит, что необычные нарративы бреда – не что иное, как попытка осмыслить другие необычные вещи, что происходят с человеком[93]. «Она постоянно слышала голоса, – рассказывала о матери Кейт. – И постоянно им отвечала, тихонько шепча что-то про себя».

Опыт Бриджит не ограничивался тем, что она во что-то верила. Она также что-то слышала.

Нам стоит подумать о голосах в собственной голове. Но сначала необходимо поговорить о том, что объединяет людей с диагнозом «шизофрения» больше всего.

Вы помните Амита? Я рассказывал о нем в самом начале книги. Он был первым из многих пациентов, которым я принудительно вводил лекарства.

Сейчас уже очень странно писать об этом. Я давно не работаю медбратом в палатах для «острых» пациентов, и сложно представить меня в составе команды «Контроль и Ограничение», вводящим препарат человеку, который отчаянно этого не хочет. Конечно, все это было абсолютно законно, и я верил, что действую в интересах пациентов. Я работал плечом к плечу с одними из самых добрых и заботливых людей – я знаю, они хотели помогать, а не причинять вред. В то же время я не могу не чувствовать внутреннего противоречия, когда думаю о тех временах.

Амит не был белым. Поэтому при его столкновении с миром психиатрии у него было значительно больше шансов оказаться в неприятной ситуации, чем у любого белого пациента. Недавнее независимое расследование – оно было выполнено по заказу правительства – показало, что принадлежащие к этническим меньшинствам психиатрические пациенты в четыре раза чаще попадают под закон о принудительной госпитализации, чем белые. Также в десять раз выше вероятность, что их обяжут принимать препараты и после выписки из больницы. Такие обязательства подразумевают, что пациент должен строго соблюдать режим приема лекарств, посещать специалистов для оценки психического статуса, а также перестраивать свою жизнь под угрозой возвращения в клинику[94]. Об этом значительном перевесе иногда говорят, используя эвфемизм «гиперрепрезентация черных пациентов в системе охраны психического здоровья».