Небесная Роза - Вирджиния Спайс

Но это еще не было концом испытаний. В следующую минуту Джулиане показалось, что у нее начались галлюцинации от пережитых волнений. Руки бея вдруг оставили в покое ее локоны и принялись беззастенчиво пробегать по всем очертаниям фигуры, забиваясь чуть ли не в самые интимные места. Глаза девушки округлились от ужаса и едва не вылезли из орбит. О Боже, да что же это такое, как он может позволять себе подобные вещи на виду у всех!

– Повернись ко мне лицом и посмотри на меня! – прозвучал за спиной властный голос. Джулиана даже дернулась в сторону от изумления и испуга. Вот уж чего она не могла ожидать, так это того, что правитель Туниса говорит по-английски!

– Ты англичанка?

– Да, господин. – Джулиана взглянула на правителя Туниса и тут же опустила глаза, не в силах выдержать его тяжелого, пристального взгляда.

– Абу-Саид говорит, что твой отец был богатым и знатным человеком.

– Это так, господин. Мой отец был знатным английским графом и занимал высокое положение в моей родной стране.

– Как твое английское имя?

– Джулиана. Джулиана Вудвиль, мой господин.

– Слишком сложно для произношения, – поморщился Джаббар. – Я дам тебе другое имя, а пока тебя будут называть, как придумал Абу-Саид – Небесная Роза. Ты уже не девственница, девушка?

– Н-нет, господин, – Джулиана ощутила, как ее лицо заливает краска стыда. Она была готова провалиться сквозь землю, оттого что приходится отвечать на такие немыслимые вопросы.

– Абу-Саид Ахмед утверждает, что твое лоно узкое и нежное, как у женщины, никогда не знавшей мужчины. Это так?

– Наверно, так, раз это утверждает Абу-Саид. Как я могу сама об этом судить?

На минуту бей погрузился в задумчивое молчание, которое никто не осмеливался прервать.

– То что ты уже не девственница – это плохо, – с легким сожалением проговорил он. – Но мне было бы жаль отпускать тебя. Ты останешься в моем гареме, но я не буду прикасаться к тебе, пока из Стамбула не приедет искусный врач, умеющий возвращать девушкам утраченное сокровище.

– О Господи! – Джулиану снова бросило в жар от страшной догадки. – Ты хочешь сказать, великий господин, что мне восстановят девственность?

– Непременно, – последовал однозначный ответ. – В этом нет ничего необычного здесь, на Востоке. Это нормально.

– Нормально?! – От негодования и ужаса Джулиана отбросила прочь всякую почтительность. Боже, неужели ей придется снова пережить те ужасные ощущения, что уже однажды выпали на ее горькую долю? Испытать во второй раз ту отвратительную, невыносимую боль? Да к тому же ее должен будет лишить невинности этот чужой, неприятный человек, вызывающий у нее один лишь безмерный страх! Джулиана почувствовала, как ее сердце наполняется леденящей тоской, а на глаза наворачиваются слезы. – Нет, господин, умоляю тебя, не делай этого! – горячо воскликнула она, с мольбой протягивая к Джаббару Хафизу руки. – Не заставляй меня становиться женщиной во второй раз! Я не выдержу этого, я просто этого не переживу!

– Чепуха! Ты пройдешь через все это сколько угодно, если я так пожелаю, и придержи свой язык, девушка, он у тебя слишком длинный. В следующий раз, если ты посмеешь обратиться ко мне с просьбой без особого разрешения, будешь жестоко наказана.

Резко отвернувшись от Джулианы, бей направился к той двери, через которую вошел в приемный зал, отдавая на ходу какие-то распоряжения своим слугам. В помещении вдруг все пришло в движение, работорговцы стали торопливо закутывать своих невольниц в покрывала и покидать зал. Спустя пару минут в огромном пустом зале остались лишь аль-Беккар с Джулианой и темнокожая голубоглазая красавица со своим хозяином.

– Радуйся, Небесная Роза, ты выбрана великим и могущественным беем, благодарение Аллаху! – Абу-Саид находился на седьмом нёбе от счастья из-за свалившейся на него удачи. – С этой минуты мы расстаемся с тобой, англичанка, ты пойдешь с главным евнухом в гарем нашего милостивого правителя.

Джулиана не испытывала ни облегчения, ни разочарования. Ее сознание тревожили ужасные слова, сказанные Джаббаром Хафизом, на сердце становилось с каждым мгновением все тяжелее и тяжелее.

– Ахмед-эфенди! – в отчаянии бросилась она к работорговцу. – Скажи мне, умоляю, это правда, что сообщил мне бей? Он действительно хочет, чтобы я снова стала девственницей? Неужели мне в самом деле сделают эту немыслимую варварскую операцию?

– Замолчи, глупая женщина, ты что, хочешь погубить и себя, и меня?! – смертельно побледнев, зашептал работорговец. – Если кто-то услышит твои слова и поймет, что ты обсуждаешь распоряжения бея, не миновать большой беды! Смотри, к нам идет сам главный евнух! Ступай с ним и внимательно слушай все его приказания. И не забывай тех наставлений, что я вкладывал в твою бездумную голову по дороге сюда!

Из глаз Джулианы брызнули слезы отчаяния. С тоской смотрела она, как внушительная фигура работорговца исчезает за массивными дверями, а вместе с ним испаряется и последняя надежда на то, что ее все же решатся отпустить за выкуп. Губы девушки против желания задрожали, и соленые, горькие слезы закапали из ее глаз все быстрее и быстрее, превращая роскошные интерьеры ненавистного дворца в сплошную расплывчатую картинку. Господи, что же она натворила? Зачем сгубила свою жизнь? Но почему, почему, когда она совершала этот безумный побег, ее глупое сердце не подсказало ей, что она стремится навстречу своей гибели!

На другое утро Джулиана проснулась ни свет ни заря. В комнате, куда ее вчера поместили, было светло, потому что ранний июньский рассвет уже остался позади, хотя солнце еще не поднялось выше дворцовых стен. Полежав немного, девушка приподнялась на низкой кровати и осмотрели свое новое жилище. Вчера днем, когда главный евнух Бахрам привел ее сюда, она ничего не видела из-за пелены слез, упала на кровать, забилась под одеяло и до самой ночи пролежала без движения. Но сегодня, при ярком свете великолепного летнего утра, Джулиана вдруг поняла, что у нее абсолютно нет ни малейшего желания умирать или отказываться от всех доступных благ жизни.

Помещение, в котором Джулиане предстояло жить, находилось на втором этаже длинного прямоугольного здания с плоской крышей. Дверь комнаты выходила на балкон, тянувшийся вдоль всего фасада и с которого можно было спуститься в просторный внутренний дворик с беломраморным фонтаном посередине огромного квадратного бассейна. Сама комната, отведенная Джулиане, была довольно маленькой, и из мебели в ней имелась лишь низкая узкая кровать, пара сундуков, обитых кованым железом, и небольшой круглый столик с принадлежностями женского туалета. Стены и единственное окошко с резной решеткой вместо стекол были задрапированы темно-красной узорчатой тканью. Самым неприятным оказалось то, что в комнате отсутствовали двери. Место в стене, где им надлежало находиться, закрывали шторы из цветных бамбуковых палочек.

«Плохо, – подумала Джулиана. – Кто угодно может войти и что-нибудь украсть. Хотя, впрочем, что у меня брать? Мне не оставили даже моей сорочки».