Всадник - Юрий Валерьевич Литвин

в наши дни. Мне вот вечно одни сволочи попадаются, Карлыч только вот исключение. А у него так все как на подбор широчайшей души люди. Знакомые, не особо знакомые. Ну кроме тех, конечно, кто нас преследовал, за нетрезвый образ жизни, так те конечно были гады, кто ж спорит. Гады, они гады и есть. Это есть суть марксизма, а также пароксизма и эксгибиционизма. Простите за высокопарный стиль.

Так что жили мы у хороших людей, денежки наши потихоньку заканчивались, но это была не беда, потому что в Египте…

В свободное от пьянки время мы беседовали о высоком. Хозяева о высоком не беседовали, они вообще ни о чем не беседовали. Только пили. А мы беседовали. Вот и сейчас, чу…

Мы говорили об олимпийских играх. Об их влиянии на развитие человеческой цивилизации в целом и в частности. И Карлыч распинался, о красоте человеческого тела, а я спросил:

– Карлыч, а почему для животных олимпиады не устраивают, для геев устраивают, для инвалидов устраиваются, а для животных нет. Чем они провинились?

Карлыч замер на полуслове. Он был похож на величайших мыслителей Древней Греции, изо рта текла струйка слюны.

Он всерьез думал, как ответить на ту чушь, что я нес! Величайший человечина! А я меж тем распалялся все больше, и моя фантазия не имела границ:

– Нет, вы только представьте! Бурая олимпиада в Либревилле! Каких только медведей здесь нет! Разве что полярные в диковинку, их будет много в Антарктиде через двести лет по времени этой планеты, а здесь Бурая Олимпиада. Виды спорта весьма экзотичны, ну может быть не для Либревилля, а так для людей. Но смотрится между тем великолепно! Переноска бревен на скорость это ли не истинно молодецкая удаль! Заламывание… Без комментариев. Не всякий вид восточных единоборств, поспорит с этим мероприятием по зрелищности, разве что сумо, да и то с некоторой натяжкой и много, много еще разнообразных дисциплин и сюрпризов ожидают простого зрителя в программе этой уникальной, я не побоюсь этого слова, Олимпиады…

Слюна перестала течь, и Карлыч строго посмотрел на меня:

– Это вы Саша в плане юмора?

Я кивнул, хозяева перестали жевать и внимательно смотрели на нас. Кстати звали их Толя и Лена. Он был философ, а она тоже нигде не работала.

– Хорошо… – произнес профессор и сказал самую мудрую фразу из всех, что только можно было сказать:

– Давайте выпьем…

Ну, разве он не молодец?.. – Да ладно, Карлыч, не страшно, все путем, блин. Подумаешь. Есть и другие развлечения. Можно, например, объявление дать про ирландские танцы. Красиво же!

– Как это?– спросил Карлыч.

А Толик колбасой подавился от неожиданности.

– Тю, да элементарно. Даем объявление, ирландские танцы, там. Проведение ритуала. И все. Нард набежит, не будем знать, куда деньги девать, у меня дружок один таким в Херсоне занимался и нормально. Говорит, приходят барышни, мол, хотим танцем заняться, ирландским… Он им цену назвал, деньги снял, все такое, потом говорит, раздевайтесь. Те, « А зачем?»

Он: « Как зачем? Ирландские танцы, настоящие конечно только в голом виде танцуются! Вы что, девушки истории не знаете?»

Те конечно: « Знаем, знаем…»

Ну, потанцевали все такое, че он им исполнял я не знаю. Может, лезгинку, может че покруче, короче потом давай же ритуал исполнять… Короче отымел их по полной программе и до свидания… Вот такие танцы…

Карлыч подумал и произнес.

– Да уж… – ну точно Киса Воробьянинов.

Потом закатил куда-то глаза и забормотал:

–Когда еврей пришлет к акуму за деньгами нарочного и тот обманет акума, взяв с него больше, чем следовало, тогда это принадлежит нарочному.

–А это еще что за хрень?

Карлыч вернул глаза назад и пояснил:

– Шулхан Арух. Талмуд. Закон 27…

Я только и сказал, что:

– О!

А хозяева непонятно переглянулись, и Толик потом еще пальцем у виска покрутил.

А что тут еще сказать?

А ничего.

Дело то все в чем? А дело все в чувствах. Хучь плачь. Тут ведь вот как. Можно, что угодно думать о загробной жизни, есть там она али нет, но… Но по– моему мир нам таки дан в ощущениях и не иначе. А сие значит, что во что верим, то и сбудется. Хотим рая, будет нам рай, хотим ада… Догадайтесь с трех раз.

Теорий миллион и тележка, но сердцем, задницей, в конце концов, чувствую. Что все будет именно так.

Ангелы? Есть? Есть! Хорошо! Отлично! Дальше что? Интересно, узнай все, что они есть во плоти, что бы сказали?

« О! Хорошо! Ангелы есть». И продолжили бы заниматься своими делами. Что им с того? Ничего. Жизнь, блин продолжается!

Теперь о чувствах. Я предполагаю, что есть их некоторые категории. Высшие, скажем так, и низшие. Высшие – это там любовь, дружба, тяга к творчеству и искусству… Ну а низшие это например злоба, ненависть, зависть, обязательно, как без нее, ну и прочие кровь пот и слезы. Точнее это уже не чувства, а их следствия, но смысл понятен.

И знаете, други моя, такое впечатление создается, что в мире нашем действительно действует некая сила, которая стремится, во что бы то ни стало, задавить в нас все эти вышеперечисленные высокие чувства и заменить их всеми вышеуказанными следствиями…

Слушаешь иной раз некую теорию, прогоняешь ее через себя, подходит не подходит? Тоска… Смерть, вот опять. Что смерть? Круги на воде… Есть она? Нет? Есть. А как же! Но не верю! Не верю. А значит, нету ее. И все. А дальше вторая серия, и третья за ней. Возможно? Еще как…

А потом Карлович, прерывая мои задумчивые грезы, спрашивает:

– Вы собственно историю «Титаника» знаете?

– Ну так, чуть-чуть,– отвечаю.

– Вот именно. Чуть-чуть. А как по мне так вся наша жизнь этот пресловутый «Титаник», извините за банальность сравнения жизни с кораблем. Ну не оригинален. Живем мы под страхом смерти. Вот вам пример, возьмите кого-нибудь из сказочных персонажей, скажем эльфов. Да, эльфов. У них абсолютно другие проблемы. Они живут под страхом вечной жизни. А толку? Все мы на этом «Титанике» и он тонет, медленно, но уверенно. А далее существенна только наша реакция на данные нам граничные условия и тут уже возможны варианты. Мы можем всей толпой бежать в трюм и толкаясь, пытаться заделать пробоину, которая кстати, заметьте, независимо от наших усилий, будет становиться все больше и больше… Да, ну вот.

А можно просто подняться на верхнюю палубу и там ждать окончания всего этого действа, теша себя мыслью, что все