Ярмарка безумия - Александр Звягинцев

Ледников молол эту чепуху, поглядывая краем глаза на Гланьку. Похоже, ее немного отпускало, она прямо на глазах приходила в себя, оживала. Пора было переходить к серьезному разговору. Но Гланька сделала это сама.

- И что же мы на сегодня имеем? - уже с привычно насмешливой деловитостью осведомилась она. - Что у нас творится? Что мы собираемся делать?

- У нас в наличии взрыв. Который означает, что люди, которые охотятся за дневником, решили не останавливаться ни перед чем. Если это они стоят за убийством Ампилогова, если они имеют отношение к смерти твоего деда…

- Деда? - Гланька изумленно уставилась на Ледникова. - Ты думаешь, что… Я слышала, бабушка об этом что-то говорила, но была в полной уверенности, что она по обыкновению впала в непроходимый ужас и просто накручивает себя и всех, кто поблизости.

- Точно я сказать не могу, у меня нет никаких доказательств, но как-то все очень ловко укладывается в эту схему. Они узнают, что судья ведет какое-то свое расследование, и принимают решение его остановить. А он сам делает все, чтобы им помочь, - живет один на даче в опустевшем к зиме поселке. Пожилой, нездоровый человек, куча лекарств… Можно просто незаметно подменить одни таблетки другими, засунув их в ту же упаковку. Если сделать все грамотно, проконсультировавшись с медиками, то даже вскрытие может ничего не обнаружить. Правда, надо отдать им должное, они нашли способ еще эффективнее…

Гланька молчала, уставившись на дорогу. Интересно, она переживает из-за деда или думает, как впечатляюще будет смотреться такой кусок в картине? Или у нее одно другому не мешает?

- А еще у нас сегодня утром погиб доктор, с которым был связан наш общий друг… - сказал Ледников.

Гланька повернулась к нему.

- А доктор-то какое имеет к нам отношение?

- Доктор? Доктор имеет отношение к товарищу Негодину. А все, что имеет отношение к нему, для нас очень важно и интересно. Представляешь себе…

И Ледников принялся рассказывать Гланьке про все, что случилось с безвинной Катей Дроздецкой-Аристарховой, практически уже ушедшей из этого мира, у постели которой схлестнулись два таких разных, таких далеких друг от друга мужика, схлестнулись не на жизнь, а на смерть…

- История, конечно, классная, - задумчиво сказала Гланька. - Все бабы в слезах. Так и хочется на эту женщину взглянуть - что там в ней такого особенного? Вот только…

- Что?

- Ты говоришь, что этот бедный доктор и этот Негодин такие разные люди…

- Ну?

- Но раз она им обоим оказалась так нужна, значит, должно быть и что-то общее? Между ними? В чем-то они похожи, значит. Понимаешь? Что-то их объединяет, - настойчиво повторила Гланька.

«Она права, - подумал Ледников. - Она молодец».

- Знаешь, я тоже думал об этом.

- И что придумал?

- Думаю, в обоих было что-то нездоровое, какие-то отклонения психики. Доктор, пугливый и несчастный от рождения, вдруг получил в свое владение женщину, о которой смел только мечтать с юных лет по ночам… И какая ему разница - слышит она его или не слышит.

- А Негодин?

- А Негодин вдруг вообразил, что в этой женщине смысл его жизни, она заняла все его мысли… Такая, знаешь, образовалась у него маниакальная сосредоточенность на ней. Судя по тому, что я о нем узнал, в нем такая предрасположенность была. Только раньше он был сосредоточен на своей исключительности, своих необыкновенных способностях, умении все предугадать, все предусмотреть.

Гланька задумчиво выслушала его, а потом сказала:

- Слушай, я все-таки не догоняю до конца - чего ты так в этого Негодина уперся? Может, тут все-таки череда совпадений? Взрыв у бабули? Но у них в доме сейчас столько подозрительного народа живет, что могли просто перепутать с кем-то. Такое же бывает! А с доктором, ты сам говоришь, никаких доказательств нет. То, что он на Артема наезжал из-за этих записей, тоже не доказательство. Наехал - отъехал. И с Ампилоговым все в тумане. Ну, а с дедом… Извини, мне что-то не верится. Отец говорил, что там расследовали по полной программе и ничего подозрительного не нашли.

- Ну, вот, разбит и уничтожен по всем пунктам, - усмехнулся Ледников. - Остается махнуть на все рукой и запить по-черному.

- Да ты не обижайся! Я могу высказать свое мнение? И вообще, честно говоря, я не понимаю до конца, зачем убивать за какие-то записи из прошлого? Чего он, этот твой Негодин, так переполошился, что пошел мочить направо и налево? Какой смысл?

- Зачем? Зачем… Ну, давай представим себе такую ситуацию. Некий холдинг готовит грандиозную сделку с западным партнером…

- «Мангум» этот самый? - тут же уточнила Гланька. Она любила все договаривать до конца.

- Некий! - усмехнулся ее горячности Ледников. - И вот уже все на мази, все откаты обговорены или даже проплачены, впереди сияют новые горизонты цивилизованного бизнеса, пропуск в сонм избранных, восседающих на мировом Олимпе, практически получен, звание самой прозрачной и честной компании почти присвоено… А это бренд, который снится ночами! Голова идет кругом от предчувствий!

Гланька слушала сосредоточенно, как ребенок.

- И вот тут откуда-то из тьмы прошлого возникает нелепый старик, который копает некую полузабытую историю. Историю, из которой следует, что наш замечательный холдинг каким-то манером может быть причастен к шумному убийству… А со сделкой все еще решено не окончательно, все зыбко, все колеблется… Есть конкуренты, которые спят и видят, как сделка срывается. Есть не только купленные чиновники, но и те, что остались в стороне, и потому готовы по первому намеку развалить все дело. Есть еще не купленные этим холдингом газеты и телеканалы, которые пустят красного петуха с огромадным удовольствием - что же вы, гады, нам не платили!.. И все зависит от больного старикана, которому жить-то осталось всего ничего… А еще есть служба безопасности, в которой работают специалисты, способные решить проблему в один момент. Согласно завету товарища Сталина: есть человек - есть проблема, нет человека - нет проблемы.

Гланька молчала. Все-таки она была девушка продвинутая и сама умела считать варианты. И прикидывать размер возможной упущенной выгоды.

- И все-таки взять и убить? - недоверчиво покачала она головой.

- Знаешь, во времена товарища Сталина умных людей больше всего раздражал вопрос: за что взяли? Потому что брали не за что-то, а почему-то! Потому что система требовала жертв. Потому что очень многие люди верили, знали, что жертвы неизбежны, что они оправданны, что на них можно идти, что с ними можно согласиться. Вот у нас сейчас примерно такая же ситуация. Образовалась масса людей, которым ничто не мешает решать вопросы, убивая других. Они знают, что так принято, так можно. Размах преступности зависит не столько от страха наказания, сколько от того, что большинству людей не приходит в голову, что можно убить ради чего-то… Просто не приходит в голову. Но бывают времена, когда такое приходит в голову все большему и большему числу людей. Мейнстрим такой получается. Я занимался одним делом… Там мужик, который работал заместителем директора какого-то зачуханного техникума, заказал своего директора, потому что хотел занять его место. Знала бы ты зарплату этого директора! Видела бы этот техникум! А мужик заказывает убийство человеку, который пришел к нему устраиваться на работу… Он его видел первый раз! Так что, когда идея овладевает массами, рушатся вековые империи и исчезают целые страны.