Битва с богами - Сергей Зверев

Апостола мы аккуратно уложили в фургон, прикрыв брезентом и проследив, чтобы не задохнулся — нам нужно содержимое его головы, а значит, о его здоровье мы будем заботиться трепетно.

У нас было не так много времени. Вскоре должна переполошиться вся полиция, подгоняемая американцами.

Я оставил машину в надежде на то, что там нет моих следов, пригодных для идентификации, — ладони перед акциями мы обрабатываем специальным раствором, покрывающим кожу пленкой, в результате чего нормальных отпечатков пальцев не остается.

Через десять минут наш фургон остановился на пустыре на окраине города. Вокруг бродили тощие козы, поедая жесткую пожухлую траву. Слышался шелест воды — где-то протекал ручей.

Там нас уже ждал автофургон «Мицубиси» с просторным глухим кузовом. Мы перенесли туда пленного и устроились там сами. В салон «Хендая» приладили зажигательную бомбу, которая сработает через пятьдесят минут, или немедленно — при попытке извлечения.

В кузове стоял густой запах пива и каких-то специй. Грузовик явно не простаивал, а активно перевозил пищевые продукты. А теперь вез живой груз. Притом особо ценный.

Через сорок минут трейлер остановился. Сопровождающий гортанно прокричал что-то на местном языке. В ответ послышалось какое-то не слишком убедительное блеяние.

Минут пять шли переговоры. Потом грузовик тронулся с места. И через пару минут остановился. Дверь распахнулась.

Я спрыгнул из кузова на нагретый солнцем бетон. За мной последовали Робин и Али.

Солнце — яркое, южное — остро било по глазам после тьмы кузова. Через некоторое время глаза привыкли к свету. Некогда расслабляться. Каждая минута на счету.

Мы вытащили тело Апостола и понесли к открытой аппарели самолета «Ан-26» с надписью «Аэрофлот», стоявшего на бетоне аэродрома рядом с нашим автофургоном.

Этот рейс никто досматривать не будет. Все обоготворено заранее. Это чуть ли не официальная дырка в границе, которой Россия пользуется не первый десяток лет.

Я поднялся на борт и уселся на жесткий и неудобный откидной стул. Самолет транспортный, поэтому на комфорт рассчитывать не приходится.

Взвыли винты. Самолет покатил по бетонке, выруливая на взлетную полосу.

Напряжение витало в воздухе. Я сидел, прикрыв глаза и прислонившись спиной к прохладному металлу корпуса. Время от времени бросал взгляд в единственное окошко иллюминатора, за которым медленно ползли уродливые, в стиле а-ля сарай, аэропортовские постройки и старенькие транспортные самолеты с эмблемами местной грузовой авиакомпании «Линия Эйр».

Вот и взлетка. Винты взвыли сильнее. «Ан-26» задрожал и напрягся в предвкушении взлета. Последние мгновения, когда нас еще могут тормознуть.

Сейчас американцы и местная полиция еще могут что-то предпринять. И тогда прозвучит — взлет запрещен. Правда, местные товарищи заверяли меня, что это нереально. Что русский самолет, борт номер 6734, местные досматривать не будут. Побоятся. Не только американцы умеют держать за горло — русская разведка тоже поднаторела в этом деле. Но жизнь богата на сюрпризы.

Нам бы оторваться от земли, и через двадцать минут мы выйдем из воздушного пространства страны. А там ищи ветра в поле, а вора на воле.

Самолет начал разгоняться. И взмыл в воздух.

Все, теперь можно успокоиться и вздремнуть.

До России путь неблизкий, тем более на таком надежном, но очень медленном винтовом самолете.

Первая посадка через два часа.

Счастливого нам полета. И чтобы не встретился на нашем пути американский истребитель. И пусть вовремя коснутся шасси бетона полосы аэропорта в Жуковском.

Как говорят летчики — чтобы количество взлетов равнялось количеству посадок!

Круги под глазами, взгляд немного одичалый, мертвенная бледность на лице. Выглядел Третий Апостол неважно, особенно в голубоватом свете неоновых ламп под потолком подвального помещения для допросов. Но пел он с толком и расстановкой — выдавая все, что знает.

Его разговорчивость была подстегнута легким наркотиком, но он и сам не собирался ничего скрывать. Наоборот, всячески выражал готовность к сотрудничеству.

Комната для допросов площадью двенадцать квадратных метров была почти пустая, если не считать привинченных к полу стола и стульев из белого пластика. Лампы под потолком направленно скрещивали лучи яркого света на задержанном — тот должен осознавать, что он на виду. Свет должен болезненно бить по глазам, пробиваясь через зажмуренные веки, не давать расслабиться.

Имелись в комнате и скрытые сюрпризы, типа инфракрасных датчиков, сбрасывавших на компьютер данные об эмоциональном состоянии пленника. За стеной сидели два оператора аппаратуры, контролировавшие объект и при необходимости скидывавшие информацию нам — их голоса звучали в моем наушнике. Все было всерьез, по-взрослому. Куратор тащил в контору передовые технологии и игрался с ними, как ребенок.

— Вы думаете, я сумасшедший? — вопрошал Третий Апостол. — Вы думаете, я принимал эту игру за что-то реальное? Нет, я не сумасшедший. И я знаю, что в мире есть только один бог. Всемогущий, безжалостный и всемилостивейший.

— Это какой? — поинтересовался я.

— Деньги.

— Ангел Заката разделял этот взгляд? — спросил дознаватель — нас в комнате было трое.

— Частично.

Апостол подробно рассказал, как связался с Ангелом Заката после того, как вдребезги разругался со «Свидетелями Иеговы», с которыми имел до этого хороший гешефт на криминальных делишках с недвижимостью. В тот раз ему, чтобы не потерять свободу и здоровье, снова пришлось распродавать честно наворованное имущество и откупаться от потерпевших и органов следствия. Такова была его судьба; всю жизнь ходить по этому заколдованному кругу: украл, разбогател, попался, отдал все, чтобы остаться в живых, опять на мели, и опять нужно придумывать новую аферу. Как говорят евреи: если проблему можно решить за деньги, то это не проблема, а расходы. Вот только расходы были такими, что становились неподъемной проблемой, а аферы давались все сложнее. В таком трудном положении его подобрал Ангел Заката.

Но познакомились они значительно раньше, когда будущий Апостол работал на экстрасенса-оживителя, ныне тянущего срок в мордовских лагерях. Похожий на магазинную вешалку долговязый тип назвался Афанасием. По фамилии и отчеству его никто не величал — для всех он был Афанасием, и это имя применительно к нему звучало тревожным громом трубы.

— Получается, «Оживитель» и Ангел поддерживали отношения, — заинтересовался дознаватель.

— Да все фигуры такого плана поддерживают отношения, — с видом учителя, разъясняющего школьникам прописные истины, выдал Апостол. — Они знают друг о друге. Каким-то образом учитывают обоюдные интересы. Все, кто мелькает в телевизоре, собирает тысячную паству, так или иначе контактируют между собой.