Танки генерала Брусилова - Анатолий Матвиенко

Кайзер объявил о мобилизации, его решительно поддержал Франц-Иосиф. Впервые в истории Британия оказалась в двух шагах от одновременной войны с тремя самыми мощными материковыми империями. На фоне этой милитаристской истерии русскому послу в Париже неожиданно пришло письмо о продолжении переговоров по Дальнему Востоку.

Японских дипломатов на этот раз не наблюдалось, впрочем, как и корейских. Великие державы сами решали за всех.

Француз олицетворял сдержанность, зато маркиз Рединг щеголял красноречием, как никогда. Он заявил, что Россия по праву должна оставить себе Цусиму, требовать передачи запертых в Масане кораблей, наложения контрибуции на Токио и не слишком торопиться с возвращением пленных, успешно рвущих жилы на строительстве железной дороги Сеул – Мукден. Более того, Британия будет счастлива предоставить заем на ремонт поврежденных в Чемульпо японских крейсеров и броненосцев и произвести его на британских верфях с единственным, но непременным условием: в случае войны с кайзером объединенный англо-франко-русский флот должен противостоять германскому.

Великий князь с очевидностью понял, что Французская республика, основательно нарастившая флот и сухопутные вооружения, согласна на альянс против Германской империи только при участии в нем России. Глубоко эгоистичные и прагматичные джентльмены представлялись французам не слишком надежным союзником, для которых собственные интересы на голову важнее принятых обязательств.

Александр Михайлович откровенно опасался подобного антигерманского соглашения. Более того, за последнюю сотню лет не случилось ни единого значительного конфликта с ними, а австрийские Габсбурги осмелились погладить Россию против шерсти лишь при поддержке британцев. Без островитян не состоялась бы и Крымская война, французы сыграли в ней вторую роль. То есть Альбион – вековечный соперник, причем соперничество регулярно выплескивается на поле битвы.

– Позвольте поблагодарить кабинет Его Величества за столь неожиданное и щедрое предложение, – ответил великий князь. – Я непременно и незамедлительно передам его Государю.

Британский дипломат разозлился. Он рассчитывал на составление, по крайней мере, предварительного протокола. Великий князь и ближайший родственник Императора наделен широкими полномочиями и вправе лично подписать договор от имени российской короны. Нет же, уклонился от ответа, вместо обещания обменяться депешами с двором и завершить сделку выбрал обтекаемую форму «передам Государю». Россия – колосс на глиняных ногах, стоящий на пороге очередной революции из-за недовольства продолжающейся войной. Им предлагают воистину царскую подачку. Так какого дьявола князь тянет?

На холеном лице маркиза не отразилось никаких чувств, бушующий внутри шквал не выплеснулся наружу. Высокие участники переговоров разъехались.

Англичанин переоценил русских революционеров. Правительство заявило о начале вывода русских войск из Кореи и о достигнутом соглашении с Сунджоном, который обязался выплатить северному соседу покрытие расходов за изгнание японцев. В распоряжении последних оставался кусок южного побережья от Масана до Пусана общей площадью не более двухсот квадратных миль. Стянутые туда войска, усиленные флотскими экипажами, насчитывали, по оценкам русского и корейского командования, восемьдесят четыре тысячи штыков. Проломить их оборону без суровых потерь невозможно, поэтому корейцы держали блокаду на суше, русские корабли и подлодки – на море. Поговаривали, что от голода у оккупантов отмечены случаи людоедства.

По поводу главных японских владений газетчики каламбурили: остров Кюсю вкусил прелести изоляции. Разумеется, так плотно опекать его побережье, как корейское, русские не смогли. Но известия о пятидесяти семи потопленных торговых судах, а молва раздула эту цифру чуть ли не втрое, чрезвычайно отбили желание плавать в тех водах. Плюс продолжающиеся сообщения о новых атаках подлодок и подрывах на минах вдоль всего юго-восточного побережья вплоть до Токийского залива. Останавливалась промышленность с забитыми складами готовой продукции и без подвоза сырья. На Кюсю местное население постепенно возвратилось к натуральному хозяйству.

Надежды на британскую поддержку таяли с каждым днем. Гордый «Дредноут», хозяева которого хвастливо заявили, что с появлением этого линкора все броненосцы мира разом устарели, затонул после подрыва на минах за каких-то сорок минут, отчаянно пытаясь добраться до мели. Теперь косо торчащие из волн у мыса Цуруги верхушки труб и мачты линейного корабля, не сделавшего ни единого выстрела по врагу, напоминали о закате британского могущества.

Вдобавок «Афалина», получившая повреждения от орудий «Дифенса», кое-как дотянула до Цусимы. Еще один щелчок по носу – убийца «Дредноута» выжил и после ремонта станет в строй. Увы, лодка, торпедировавшая крейсер, на базу не вернулась и объявлена погибшей.

Токийские дипломаты приступили к поиску других посредников в общении с Россией.

Через четверо суток после второго раунда переговоров великий князь Александр Михайлович и министр иностранных дел Извольский прибыли в Петергоф на высочайшую аудиенцию. Сандро пробовал доказать государю, что договор с Лондоном вреден. Япония на грани сдачи, английское вмешательство особо ничего не меняет. С Германским мечом у горла британцы не полезут в войну с Россией. Немецкие дипломаты бомбардируют предложениями о союзе против Британии. Посему не нужны никакие союзы и договоры, а западные европейцы пусть сами друг другу грызут глотки.

Однако рациональная логика оказалась бессильной перед русской иррациональностью. За время парижского турне великого князя в Санкт-Петербурге снова объявился «старец» Григорий Распутин. Малообразованный, невежественный, шокирующее эксцентричный, он невероятно влиял на государыню Александру Федоровну, вероятно, не слишком превосходившую его умственной способностью и широтой взглядов. Не разбираясь во внешней политике, он интуитивно, сакральным образом пришел к истине, что договор с Германией – благо. Внучка британской королевы Виктории не меньше желала согласия с Альбионом. Нашептывая на ушко «милому другу Ники» идиотские советы, царица причинила России не меньше зла, чем ее августейший муж Кровавым воскресеньем и последовавшим за ним бессмысленно жестоким и бездарным правлением.

Таким образом, Николай Второй не прислушался к рекомендациям зятя, проигнорировал мнение Министерства иностранных дел, Военного министерства, Морского министерства, Государственного совета и думской верхушки, где преобладали антибританские настроения, и внял просьбе жены, витающей в собственных грезах и науськанной юродивым сыном тобольского ямщика. Воистину гениальный выбор советчиков! Император решил перехитрить всю Европу. Он заключил договоры с обоими – и с Георгом V на случай германской агрессии и с Вильгельмом о военной помощи в случае нападения Великобритании на Германию. Николай оказался начинающим шахматистом-самоучкой, севшим за доску против мастеров и не обладавшим прозорливостью хотя бы на один ход вперед, не считая очевидных «зевков». Он поставил государство в положение, когда оно неизбежно оказывается втянутым в панъевропейскую войну после любого неосторожного движения одной из держав, с которыми подписаны договоры. Излишне говорить, что Государь почувствовал себя победителем на посольском поприще, а подвиги русской армии и флота в Корее и у берегов Японии поблекли рядом со свершениями его дипломатического гения.