Калифорнийская славянка - Александр Грязев

— Браво! — громко выкрикнул он, когда хор закончил песню.

— Это ещё только начало, ещё только распев, — сказал Баранов и снова подал знак рукой. — Сейчас они песню играть будут.

Хор запел игровую песню с притопываниями и приплясыванием и эта песня совсем не была похожа на ту первую ни по ритму, ни по настроению.

— Ну, а теперь, господин Мур, прошу послушать нашу главную. Слова её сочинил ваш покорный слуга, — сказал, поклонившись, Александр Андреевич. — Это, можно сказать, наш гимн… Давайте, ребята!

И грянула песня могучим напевом:

Ум Российский промысла затеял,

Людей вольных по морям рассеял.

Места познавати,

Выгоды искати,

Отечеству в пользу, в монаршую честь!

Бог всесильный здесь нам помогает,

Славу россов всюду подкрепляет,

Только обозрели

Вскоре обселили

Полосу важну земли матёрой.

Стройтесь зданья в частях Нова Света,

Русь стремится: Нутка её мета!

Дикие народы

Варварской природы

Сделались многи друзья нам теперь.

Петр Великий! Если б ты проснулся!

Ты б увидел, что не обманулся:

Вблизи землю чая,

Важны пользы зная

Открыли потомки и заняли ту.

Аргонавты блеском злата обольстились,

Кожи златорунной искати пустились.

Служить бы им можно,

Отечеству важно,

Если бы знали про здешний край!

Златорунных кож хоть здесь и не ведётся,

Но другое злато за них достаётся,

Как бы не пришельцы,

Други европейцы

Был бы с избытком наш риск награждён.

Честью, славою сюда завлечены,

Дружбой братской здесь соединены

Станем создавати

Дальше занимати

России полезный Америки край!

Баранов, сидевший за столом и в начале просто подпевавший хору, вдруг на этих словах не выдержал, вскочил из-за стола и, встав среди певцов, стал петь вместе с ними, жестикулируя руками в такт песни:

Здесь хоть дика кажется природа,

Кровожадна привычка народа,

Но выгоды важны,

Отечеству нужны,

Сносными делают скуку и труд.

В свете новом, в странах полуночных,

Став мы ныне в славе людей мочных,

Народ примирили

Место обселили.

Бодрствуйте, други,

Отечеству в честь!

Нам не важны чины и богатства,

Только нужно согласное братство,

Тем, что сработали,

Как здесь хлопотали

Ум патриотов уважит потом!

Когда песня закончилась, капитан Мур пришёл в полный восторг, громко хлопая в ладоши и крича: «Браво!». Баранов же приказал придвинуть ещё столы и пир был весело и шумно продолжен…

…Солнце уже клонилось к закату за далёкие отсюда океанские волны, когда на крыльцо дома правителя Баранова вывалилась из дверей толпа мужиков, среди которых сам правитель с Кусковым. Все были веселы и все пели: «Ум российский промысла затеял»…

Лишь капитан Мур еле держался на ногах и его приходилось поддерживать двум рослым молодцам. А потом по команде Баранова американского гостя положили на парусину и понесли с песней сперва по лестнице вниз, а потом через всю крепость к трапу корабля, что стоял у пристани. Александр Андреевич с довольной улыбкой наблюдал за происходящим, а потом пошёл в дом.

С каждым новым днём общения с индейцами племени макома, которое Алёна уже привыкла считать своим, они становились для неё всё ближе, роднее и Алёна часто размышляла об этом. Наивные и бесхитростные, эти дети здешней природы были и сами частью её: этих просторов с невысокими холмами, поросшими густой травой и кустарником, этой рекой, несущей свои воды в океан меж лесистых, то крутых, то пологих берегов и этого леса с высокими, стройными деревьями красной сосны, под которыми поставлены хижины-шалаши макома.

И как-то необычно, неправдоподобно, странно и даже страшно было Алёне думать, что здесь, на этой же земле, где места для жизни хватит всем, есть другие люди, пришельцы-испанцы, которые в любой день и час могут прийти сюда, напасть на этих беззащитных людей, у которых даже одежды-то никакой нет, кроме набедренных повязок у мужчин и таких же коротких фартуков у женщин. Напасть и пролить кровь истинных хозяев этой благодатной земли.

Так думала Алёна часто, как и в этот день, когда в деревне макома с самого утра шла обычная жизнь: женщины у костров перед своими хижинами варили пищу для своих мужчин и детей, а те ушли в лес с плетеными корзинами для сбора желудей и прочих даров леса и земли.

А молодые воины макома на окраине деревни под руководством Алёны тренировались в стрельбе из лука по тростниковым мишеням, на которых были надеты испанские фуражки и куртки.

Алёна вместе со всеми стреляла по мишеням и при всяком попадании, а она почти никогда не промахивалась, воины громкими криками выражали свой восторг. А после очередного удачного выстрела, когда пущенная Алёной стрела сбила с чучела испанскую фуражку к вождю подошёл один из её воинов.

— Вождь Шаста, — сказал он. — Мы готовы идти на испанскую крепость.

Их сразу окружили другие воины.

— Ещё рано, Помо. Не все воины могут держатьтся на конях, не все метко стреляют. А ещё я хочу, чтобы все мужчины макома имели своих коней. Только тогда мы будем готовы воевать с испанцами.

— Но где мы возьмём коней?

— Как где? Разве не пасут их испанцы возле своего поселения?

— Мы готовы! Веди нас, вождь Шаста!

— Я бы рада, да время не пришло. И дело не только в вашем умении стрелять и скакать на конях… Дело в том, что не все другие племена-соседи готовы выступить против испанцев. Так что надо терпеть и ждать, Помо. Ведь терпение — это тоже одно из достоинств настоящего воина. Всему свой час. А я скажу вам, когда он, этот час, настанет…

Воины разошлись и Манефа спросила Алёну:

— Ты и вправду решила идти на испанский форт?

— Этого хотят наши мужчины. Но идти сейчас туда — значит погубить их. Одни мы против испанцев слабы, а союза с соседями у меня пока не получается. Ты это знаешь не хуже меня. Одни не хотят, другие боятся, третьи ещё, как и мы, не готовы. Ведь чтобы воевать с солдатами на равных, одного желания и храбрости мало. Надо иметь ружья и коней. Нужно единение с другими племенами… Вот о чём помыслы мои.

— Тяжко тебе придётся, Алёна.

— Знаю, да разве о себе в сей час мне думать надобно? О людях пекусь. Они ведь как дети. Верят мне и надеются на меня. Я ныне их защита… А другим вождям-соседям скоро, я думаю, придётся согласиться со мной. Испанцы никого в покое не оставят. Им нужны рабы и эта земля, которую они польют кровью. Вот тогда и будет единение?… Вот тогда и поговорим?… Да не поздно ли окажется?