Топор любви, или блондинка на велике - Ярослава А.

С недоумение глядя, как я молчаливо удаляюсь из комнаты, женщина повысила голос:

- Виктория, ты куда? Мы еще не договорили!

Вернулась я обратно уже вооруженная до зубов, а именно двумя топорами.

- Вика? - с удивлением и недоверием уставилась на меня барыня, - Зачем тебе два топора?

- И правда, зачем? - я скептически посмотрела на тот топорик, что поменьше, - Я и одним справлюсь. Все крови меньше будет.

С этими словами я положила топорик на тумбочку и, удобнее перехватив свое главное оружие, медленной походкой хромой пантеры двинулась на Инну Анатольевну.

- У тебя с головой все в порядке?! - взвизгнула она и подскочила с кресла.

- Как вы догадались? Давно не в порядке, - усмехнулась в ответ и злодейски прокаркала,

- У меня даже справка имеется. Шизофрения третьей степени. Показать?

- Н-н-е-енадо! - взвизгнула мадам и, подхватив свою сумочку, кинулась на выход.

Ну, какая ж из меня маньячка ели не погонюсь, следом издавая неадекватные вопли? Верно?

Инна Анатольевна пыхтя, словно свинья ринулась к двери, но, вот не задача, открыть ее не смогла. Ноготь наращённый о замок сломала и завыла от боли, будто ей тут палец отрезали.

Я с усмешкой посмотрела на нее и, деловито положив топор на плечо, сказала:

- Идите вы в задницу, госпожа Балашова вместе со своим сыном и всем вашим семейством! Чтоб больше духу вашего в моем доме не было, а если Дима надумает ко мне заявиться, то я ему вот этим самым топором отрублю все самое драгоценное, что есть у мужчины. И никогда у вас внуков не будет. Ясно?

Инна Анатольевна баба умная. Она сразу смекнула, что с психопаткой шутки плохи и, горячо заверив в своем искреннем желании свалить из моего дома, умотала в свою крутую тачку. Завела двигатель и стартанула так, что только пыль из под колес столбом стояла.

Я же с отвращением отбросила топор, тяжело опустилась на порог и потрепала по загривку, приластившуюся Маркизу.

- Надеюсь, ты все же успела нассать ей в сумку?

Настроение, которое и так с утра было ниже плинтуса, стало еще отвратительнее, но я, сделав над собой усилие, подняла зад от порога и отправилась на кухню.

Постепенно, расходилась, разогрела ноющие мышцы и принялась за уборку дома с таким остервенением, словно именно это могло решить все наши с Димой проблемы.

Плюс физического труда в том, что он отлично помогает прочистить мозги и разложить все по полочкам. Мало того, что визит госпожи Балашовой всколыхнул во мне неприятные эмоции, так еще и пришло понимание - вся эта история мне аукнется. Сомневаюсь, что Балашовы так просто от меня отстанут. В их искаженной собственным самомнением мире, есть мнение, что это именно я погубила их Димочку, своим отказом и дальше быть ему любовницей при молодой жене.

Вот только я Диму знаю гораздо лучше, чем знает его мама. Причем с самой худшей стороны. Ничего криминального он никогда не делал, но страсть к алкоголю уже давно дала корни в его организме. Просто я была тем самым сдерживающим фактором, якорем, которые держал его на плаву.

Былого злорадства уже не испытывала. Эмоции отступили, оставив четкое осознание -какое счастье, что я включила мозги раньше, чем меня затянуло на самое дно этих отношений.

Уборка прошла на славу. В доме стало свежо, чисто и уютно. И чтобы усилить это ощущение очень захотелось испечь булочек, но, поскольку духовкой я так и не обзавелась, пришлось пойти другим путем - нажарить на сковороде пышных и ароматных оладий.

Заварила мятный чай, поставила на стол оладьи со сметаной и буквально через несколько минут хлопнула входная дверь, а потом тишину дома разрезал пронзительный ор кошки.

Бобров снова Маркизе на хвост наступил.

Не мужик, а слон какой-то.

- Привет. Ты долго, - выйдя на встречу с беспокойством уставилась на него я.

Дима сбросил грязную куртку, сапоги вместе с рабочим комбинезоном на пол и тяжело произнес:

- Завалы разбирали. Устал, сил нет. Покормишь?

- Конечно, - кивнула я и пошла на кухню разогревать более основательную еду, чем оладьи.

Дима помыл руки и уселся за стол, где я перед ним поставила тарелку с супом, а так же так трепетно любимые им котлеты.

Он ел медленно, словно с трудом пропихивал в себя каждый кусок, при этом руки тряслись, словно у алкоголика.

Это называется нервное истощение.

- Тебе надо отдохнуть, - заметила я, - Останешься на ночь?

Мужчина отправил очередную ложку супа в рот, и устало кивнул.

Наверное, впервые за последнее время мы просто лежали в постели, и Бобров даже не предпринимал попыток залезть рукой мне под халат.

Не спали оба, каждый думал о своем. Постепенно я уже начала было засыпать, мирно пристроив голову на широкой мужской груди, как внезапно экран Диминого телефона засветился сообщая о входящем сообщении на месседжер.

Он потянулся за телефоном и внимательно уставился в экран.

Я, словно предчувствуя беду, приподняла голову и буквально опешила, увидев в Димином телефоне саму себя, исполняющую развратный стриптиз в випкомнате клуба перед компанией состоятельных мужиков.

Несколько мгновений мы оба молчали, пока я на видео тряся тяжелыми темными кудрями, что были у меня в ту пору, в одних микроскопических трусиках выделывала пируэты у шеста. Узнать меня под тонной сценического грима, конечно, было непросто. Но не человеку, который фактически живет со мной.

- Скажи что это не ты, - прохрипел Дима и, отбросив телефон, словно это ядовитая змея, сел в постели.

- Это я.

Смысл врать? Нормальные отношения нельзя выстроить на лжи и недомолвках. Либо Бобров примет меня такой, какая я есть во всем моим грязным прошлым, либо нам не по пути в этой жизни.

- Почему, Вика?

- Почему работала с стриптизе? Или почему ушла оттуда? Что ты хочешь узнать в первую очередь?

- Почему не сказала?! - громыхнул он, повышая голос.

- А в какой момент я должна была тебе в этом признаться? - усмехнулась в ответ, - При первом знакомстве?

- Нет, но... Зачем, Вика? - в темноте я не видела выражения его лица, но мне подумалось в этот момент от стало очень брезгливым, - Зачем ты торговала своим телом?

- А ты думаешь, все девочки после «сладкой» жизни в детском доме попадают в престижный ВУЗ и на хорошую работу?

Какое-то время Дима переваривал мои слова, а потом пробормотал, словно сам себе под нос:

- Это отвратительно.

С этими словами он поднялся, оделся и вышел на улицу.

Не знаю, что творилось сейчас в его мыслях и душе, знаю только то, что мне стало от его слов очень больно. Мне не было так плохо даже, когда узнала о том, что Балашов собрался жениться на другой.