Там, где меняют законы - Юлия Латынина

— И что же он сказал?

— Он ничего не сказал. Но этот человек — личный охранник мэра.

— Я тебе объяснял?

— Я понял.

— И что же ты от меня хочешь?

— Око за око, а за зуб — два зуба, — сказал директор.

— А что я с этого буду иметь?

— Мисина. Как мы и договаривались.

— Э нет. Мисина я уже имею. Мисин — за пикетчиков. Это как с трусиками на базаре. Проданный товар возврату и обмену не подлежит.

— Сто штук — устроит?

Премьер усмехнулся.

— Я не киллер с Украины.

— Двести.

— Четверть «Стилвейл».

Steelwhale, Ltd была одна из фирм, продававших ахтарский металл за рубеж. Зарегестирована «Стилвейл» была на Каймановых островах, и единственным ее владельцем был Извольский.

Извольский колебался мгновение.

— Это не цена мэра, — сказал Извольский. — Это цена забастовки. Ты снимаешь шахтеров с рельс, и получаешь четверть «Стилвейл».

— Согласен, — сказал Премьер.

— И ты снимаешь их до четвертого числа. В противном случае, как ты понимаешь, «Стилвейл» будет значительно дешевле бумаги, на которой напечатан его устав.

— По рукам, — отозвался бандит.

Премьер вылез из машины. Та помигала левым поворотником и плавно отчалила от тротуара. Следом за ней, как гончая за медведем, отвалила «БМВ». Было странно видеть джип Извольского, еле ползущий по улице Ахтарска. Меньше ста километров в час Извольский никогда и нигде не ездил.

* * *

Трехэтажный дом Вячеслава Извольского располагался за двадцать километров от Ахтарска на берегу чистой песчаной реки. Десять лет назад в этом месте был реликтовый парк, и местные гринписовцы до сих пор не могли забыть директору устройства в этом месте вип-поселка. Но по мысли Извольского, его дом замечательно смотрелся на взгорке, окруженном телекамерами и реликтовыми пихтами.

Широкую асфальтированную дорогу к поселку тоже выстроил комбинат, а деньги, которые на это пошли, Извольский сумел списать как налоги в дорожный фонд.

Сначала Извольский хотел построить на взгорке церковь, но потом передумал и построил особняк для себя. А особняк для бога выстроили у съезда с Челябинского шоссе, и хотя купола церкви возвышались на пятьдесят метров, дом Извольского из-за взгорка был самый высокий в поселке.

Вернувшись домой, Вячеслав Извольский вызвал к себе директора по финансам. Это было нетрудно — дома их стояли рядом.

Директору по финансам было пятьдесят лет, он был сколь безынициативен, столь и исполнителен, и вдобавок предан Извольскому как тот самый пудель, которого он посоветовал завести предыдущему директору.

— Миша, — спросил Извольский, — у нас контракты со «Стилвейл» до какого месяца подписаны?

— До октября.

— Отлично. Знаешь что — зарегестрируй еще одну фирму.

— Где?

— Да где угодно. Давай в Ирландии.

— А что будет со «Стилвейл»?

Извольский развел руками.

— Просто предосторожность, нелишняя в смутные времена. Кстати, какой уставной капитал «Стилвейл»?

— Двадцать долларов США.

Извольский осклабился про себя. Премьер не захотел гасить забастовщиков за двести тысяч долларов. Посмотрим, что он скажет, когда подойдет октябрь, кончатся контракты со «Стилвейл», и комбинат примется сливать металл через другой оффшор. Господин Премьер обнаружит, что отказался от двухсот тысяч долларов в пользу двадцати. Роскошный бизнес. Это отучит бандитов соревноваться умом с директорами. Их место у параши.

* * *

Похороны Вадима состоялись на следующее утро и были сравнительно скромными. Его отпевали в той самой церкви, которую построил Извольский, и кроме чернореченской братвы, на них никого не было. Ольга, в черном, плакала рядом с его матерью, и возле гроба со скорбным лицом стоял Негатив. Денис не остался на поминки, а взял мать и поехал домой.

Спустя два часа после похорон машина Черяги остановилась на улице Белой. Барак, где жил Николай Черяковский, подельник Вадима, все так же тянулся подобно гигантской гусенице, и женщина в тренировочном костьюме все также трудилась на грядке с кабачками.

— А чего Коли не было на похоронах? — спросил Черяга.

Женщина обернулся. Она и вчера-то не показалась Денису красавицей, а сегодня она и вовсе выглядела, как царевна-лягушка. До своего превращения в царевну.

— Нету Коли, — сказала она.

Голос ее был как у замороженного палтуса, и Черяга как-то сразу понял, что речь идет не о том, что Коли нет дома, а об отсуствии куда более фундаментальном и необратимом.

— А что с ним? — спросил Черяга.

— Ты что, не знаешь, вчера в Извольского стреляли?

— Ну.

— Ну и! Одного взяли, а другой Коля был!

Краем глаза Черяга увидел, как заворачивает за угол красивая белая «Вольво». Он не помнил этой «Вольво» на похоронах, но можно было поручиться, что это были люди Негатива. В разоренном углем городе просто не было других иномарок, кроме бандитских. Если уж говорить начистоту, в нем вообще почти не было машин.

Черяга кивнул женщине, сел в машину и отвалил от тротуара как раз тогда, когда беленькая «Вольво» остановилась посереди улицы.

* * *

Генеральный директор Ахтарского меткомбината Вячеслав Извольский принимал в своем кабинете начальника ахтарского УВД — Александра Могутуева, — красивого, добродушного тувинца с черными глазами проницательными глазами, от которых веером разбегались ранние морщинки.

— Сегодня я выступал перед рабочими комбината, — сказал Извольский.

Могутуев кивнул. Выступление транслировалось по местному радио в прямом эфире, и Могутуеву уже звонили из области по поводу этого выступления и того, что началось потом.

— Рабочие, — продолжал Извольский, — вполне представляют себе, чем обернутся нынешние убытки комбината. Они приняли решение завтра выехать к месту пикета. Комбинат обеспечивает их автобусами. Вы должны обеспечить их охраной.

Начальник УВД медленно покачал головой.

— Я не могу этого сделать, Вячеслав Аркадьевич, — сказал он.

Холодные голубые глаза Извольского смотрели прямо сквозь мента.

— Что?!

— Вы… вы призываете людей к кровопролитию! Это будет бойня.

— Бойня будет в этом городе, — сказал Извольский, — когда станут домны и десять тысяч человек окажутся на улице.

Могутуев покачал головой.

— Извините, Вячеслав Аркадьевич. Чернореченская милиция не допустит ваших автобусов в город.