История Англии для юных - Чарльз Диккенс

Но всемогуществу Глостера пришел конец. Он продержался у власти еще только год, в который было дано знаменитое Оттербурнское сражение, воспетое в старинной балладе «Охота в Чеви». По прошествии этого года король, в разгар заседания великого совета, вдруг повернулся к Глостеру и спросил:

— Дядюшка, а который мне год?

— Двадцать второй, государь, — отвечал герцог.

— Неужто уже двадцать второй? — воскликнул король. — Тогда я сам управлюсь со своими делами! Благодарствуйте, любезные милорды, за прошлые услуги, но больше я в них не нуждаюсь.

Он тут же назначил нового канцлepa, нового казначея и объявил народу, что собственнолично вступает в правление государством. В течение восьми лет ему никто не противодействовал. Все это время король носил в груди решимость в один прекрасный день поквитаться с дядюшкой Глостером.

В конце концов добрая королева Анна исчахла и угасла, и король, желая взять вторую жену, возвестил своему совету, что думает обвенчаться с Изабеллой Французской, дочерью Карла Шестого, которая, говорили французские придворные (точь-в-точь как английские придворные говорили про Ричарда), являлась чудом красоты и ума, словом совершенным феноменом — семи лет от роду. Мнения членов совета разделились, однако союз был заключен. Он на четверть столетия обеспечил мир между Англией и Францией, но глубоко возмутил английский народ. Герцог Глостерский, цеплявшийся за любую возможность приобресть популярность, громко порицал этот брак, чем подтолкнул короля к мщению, которое тот так долго откладывал.

Ричард прибыл с веселым обществом в резиденцию Глостера — замок Плэши, в Эссексе, и ничего не подозревающий герцог вышел во двор встретить высочайшего гостя. Пока король ласково беседовал с герцогиней, герцога под шумок вытолкнули за ворота, скрутили, увезли, переправили через море в Кале и заперли в местной крепости. Его друзья, графы Арундельский и Уорикский, были схвачены таким же подлым образом и заточены в собственных замках. Спустя несколько дней, в Ноттингеме, их обвинили в государственной измене и приговорили: графа Арундела — к отсечению головы, а графа Уорика — к изгнанию. Затем к коменданту Кале был послан гонец с предписанием вернуть герцога Глостерского на родину для предания его суду. Через три дня гонец привез ответ: «Предписание сие неисполнимо, ибо герцог Глостер скончался в заключенье». Герцог был объявлен предателем, имения его были отчуждены в казну, признание, будто бы сделанное им в тюрьме какому-то судье, было обнародовано, и на том была поставлена точка. Мало кого занимало, как распрощался с жизнью несчастный герцог. Умер ли он своею смертью, покончил ли с собой, был ли, по велению короля, удавлен веревкой или удушен между двумя перинами (как впоследствии утверждал слуга коменданта по имени Холл) — выяснить невозможно. Скорее всего, его так или иначе убили по приказу племянничка. Самое деятельное участие в этой каверзе принимали двоюродный брат короля Генрих Болингброк, которому Ричард — тщась прекратить старый семейный раздор — пожаловал титул герцога Херефордского, и многие другие аристократы, еще в недавнем, обильном кознями, прошлом вовсе не гнушавшиеся тем, что теперь вменили в вину герцогу Глостерскому. «Хорошенькое сборище проходимцев!» — воскликнете вы, но в подобные времена при дворах легко отыскивались подобные люди.

Народ был всем этим раздражен и продолжал косо смотреть на французский брак. Вельможи поняли, сколь мало король уважает закон и сколь он вероломен, и начали побаиваться за себя. Между тем король вел жизнь роскошную и разгульную. Его челядинцы, вплоть до мельчайшей сошки, были разодеты в пух и прах и бражничали за королевским столом, где, сказывают, ежедневно собиралось до десяти тысяч человек. Сам же Ричард, окруженный десятитысячной гвардией лучников и загребающий пошлину на вывоз шерсти, которую палата общин закрепила за ним навечно, не видел ни малейшей угрозы своему могуществу и единовластию и был так необуздан и высокомерен, как только бывают короли.

Из его старых врагов в силах оставались двое: герцоги Херефордский и Норфолкский. Задавшись целью свалить и их, Ричард умасливал герцога Херефордского до тех пор, пока не склонил его заявить перед советом, что на днях, когда он проезжал мимо Брентфорда, герцог Норфолкский имел с ним подстрекательский разговор, и, между прочим, сказал, что не может полагаться на слово короля — на которое, мне думается, никто не мог полагаться. Этой подлостью Херефорд заслужил прощение, а Норфолка призвали к ответу. Поскольку он ни в чем не признался и назвал своего обвинителя лжецом и предателем, обоих вельмож, по тогдашнему обычаю, заперли на замок до установления истины путем единоборства. Это установление истины путем единоборства заключалось в том, что правым провозглашался победитель, каковая глупость, в сущности, означала одно: сильнейший всегда прав. Ковентри был празднично разукрашен, огромная пестрая толпа обступила место ристалища и два противника уже нацелили друг на друга копья, когда король, восседавший, как судия, на возвышении под балдахином, бросил наземь жезл, который держал в руке, повелевая остановить поединок. Герцог Херефордский изгонялся из страны на десять лет, а герцог Норфолкский — на всю жизнь. Так решил король. Герцог Херефордский отпльт во Францию, но не далее. Герцог Норфолкский совершил паломничество в Святую землю и умер в Венеции от тоски.

После этого король совсем распоясался. Герцог Ланкастерский, отец герцога Херефордского, скончался вскоре после отъезда сына, и король, несмотря на то, что торжественно обещал этому сыну сохранить за ним родительские имения, буде они перейдут к нему во время изгнания, тут же захапал их все, как самый настоящий вор. Судьи до того перед ним трепетали, что не постыдились признать эту кражу справедливой и законной. Его алчность не знала границ. Он под пустым предлогом обвинил в нарушении закона сразу семнадцать графств только ради того, чтобы собрать с них пеню за непослушание. Короче говоря, Ричард самоуправничал напропалую и так мало озабочивался недовольством своих подданных, — хотя даже придворные подхалимы уже шептали ему: «Оно зреет», — что выбрал именно этот момент для похода против Ирландии.

Едва он покинул Англию, оставив регентом герцога Йоркского, как его двоюродный брат Генрих Херефордский явился из Франции, чтобы потребовать назад то, что у него столь нагло отобрали. Опального герцога тут же поддержали два великих графа Нортумберлендский и Уэстморлендский, и его дядя регент, видя непопулярность короля и сильное нежелание армии воевать против Генриха, отвел королевскую рать к Бристолю. Генрих прошел со своим войском из Йоркшира (где он высадился) в Лондон и оттуда махнул вслед за дядюшкой. Соединенными силами — как осуществилось это соединение, не вполне понятно — они подступили к Бристольскому замку, куда трое вельмож спрятали маленькую королеву. Замок сдался, и трое вельмож были преданы смерти. Потом регент задержался в Бристоле, а Генрих двинулся в Честер.

Все это время штормовая погода не позволяла королю узнать о случившемся. В конце концов дурная весть была доставлена ему в Ирландию, и он выслал вперед графа Солсбери, который, сойдя на берег в Конвее, собрал валлийцев и целые две недели ждал прибытия короля. К исходу этого срока валлийцы, и поначалу надо думать, не рвавшиеся в бой, совсем расхолодились и разбрелись по домам. Когда король, наконец, пристал к английскому побережью, то с корабля вместе с ним сгрузилось порядочное войско, однако быстро разбежавшееся.