Праздник, который всегда с другими - Люся Лютикова

— Так вы что советуете — соглашаться или нет?

— Это только тебе решать, — ответила няня. — Но на мою помощь можешь рассчитывать в любом случае.

Следующие полчаса я так и эдак прикидывала, взвешивала разные варианты. Выходило, что это единственная возможность заработать нам всем на жизнь. Покорившись судьбе, я набрала телефон Невского.

— Я согласна.

Алексей принялся что-то возбужденно тараторить, но я его прервала:

— Подожди радоваться, у меня есть два условия.

— Какие еще условия? — оторопел бывший журналист.

— Во-первых, я хочу больше денег. Две тысячи долларов в неделю.

— Согласен. — Невский ответил так поспешно, что я поняла: можно было просить больше. — Какое второе условие?

— Рональд Пузырьков.

— Кто??

Я объяснила, что это одноклассник Оли, которому надо помочь в нее влюбиться.

— Ладно, сделаем. Это все условия?

Признаюсь, что у меня возникло сильное искушение устроить с помощью «Радости жизни» и свое счастье тоже. Ведь можно же подтолкнуть Руслана Супроткина к мысли, что я — самая обаятельная и привлекательная? Пусть капитан влюбится в меня, словно мальчишка! Но что-то внутри меня сопротивлялось этому шагу. Наверное, стойкое убеждение, что всё в нашей жизни предопределено. И отношения между мужчиной и женщиной должны развиваться так, как это было записано на скрижалях судьбы. Поэтому я твердо сказала:

— Да, это всё.

— О’кей! Значит, сегодня и начнем.

— Как? Уже сегодня? — испугалась я.

— А чего тянуть? Клиент давно созрел. Да, начнем сегодня. Он приходит домой, жена встречает его в старом выцветшем халате, теща бросает взгляд, полный ненависти, дети кидаются на шею с криком: «Папа, папа!»…

У меня похолодело внутри.

— А разве дети должны называть его «папой»?

— Ну конечно! А тебя — «мамой». А ты что думала? У клиента должна возникнуть полная иллюзия того, что он попал в родную семью. Именно за это он деньги платит, между прочим!

Повисла пауза, а потом я сказала:

— Нет, ты знаешь, я передумала, никаких представлений. Если всё так серьезно, если надо подговаривать детей…

Невский принялся меня убеждать:

— Да не бойся ты! Дети, чтоб ты знала, с удовольствием входят в роль. Да и тебе понравится, я уверен. Знаешь, как это затягивает? В общем, мы обо всем договорились. Сегодня в пять часов я заеду к тебе домой вместе с клиентом. Если что-то будет не так, подскажу. В первый день допускаются накладки, зато потом всё пойдет как по нотам. Какой у тебя адрес?

Я продиктовала. В последний момент я спохватилась:

— А как его зовут?

— Максим. Максим Малахов.

Трубка запищала короткими гудками, а я попыталась прикинуть, какими неприятностями в будущем грозит мне эта история. По самым скромным подсчетам выходило, что мало не покажется. Определенно, самый разрушительный взрыв — это взрыв энтузиазма у дурака.

Самый точный метеоприбор — это полотенце, вывешенное за форточкой. Если мокрое — дождь, если колышется — ветер, если нет — украли.

Когда я вышла из дому, на улице хлестал ливень. Зонт почти не спасал от потока воды. Несмотря на то что школа находилась в пяти минутах ходьбы, я добралась до нее вся мокрая, словно мышь под метлой. Перед кабинетом психолога я попыталась привести себя в порядок, вытерла носовым платком лицо и пригладила волосы. Постучав в дверь и не дождавшись ответа, я заглянула в кабинет.

— Можно? Я по поводу Игорька Стецюры из 3-го «Б»…

За столом сидела женщина и уныло жевала бутерброд с вареной колбасой.

— Подождите за дверью! — осадила она меня, и я ретировалась в коридор.

Через десять минут из-за двери раздался крик:

— Входите!

Я вошла в небольшую комнату. Женщина уже не жевала, а копалась в каких-то бумагах. Она на секунду оторвалась от своего занятия и молча кивнула мне на стул, стоявший около стены. Я села и принялась изучать психолога.

С первого взгляда я определила Марину Осиповну как работающую пенсионерку. На ее лице застыло скучное выражение, а волосы на макушке настолько поредели, что кожа головы, пораженная себореей, была заметна с расстояния нескольких метров.

Я вспомнила, что школьники называют ее Мариной Гестаповной, и подумала, что дети все-таки злы. Конечно, психолог не была дамой приятной во всех отношениях. Но ведь она выполняла общественно-полезную работу, и, судя по проплешине, делала это усердно, а на мизерную зарплату даже не могла позволить себе купить парик.

Марина Остаповна убрала бумаги в стол, посмотрела на мой все еще мокрый зонтик и устало поинтересовалась:

— Что, там опять дождь?

— Да, и довольно сильный.

Женщина глубоко вздохнула:

— И когда это кончится? Что же это за город такой, проклятый всеми богами! Летом здесь адское пекло, зато в остальное время года то дождь, то снег, то дождь со снегом. И всегда грязь на тротуарах, как в свинарнике. Ненавижу!

Она с укором взглянула на мои заляпанные сапоги. Я стыдливо втянула ноги под стул и поспешно поддакнула:

— Вы совершено правы, просто невозможно по улице пройти.

Психолог продолжила:

— Говорят, если отъехать от Москвы на сто километров, так там даже небо другое — голубое. И воздух чистый.

Я хотела заметить, что грязи там будет побольше, чем в столице, но на всякий случай решила не спорить с педагогом.

Марина Остаповна закатила к потолку маленькие глазки, и в них впервые промелькнуло что-то человеческое.

— Ох, быстрей бы бросить эту ненавистную работу, уехать в деревню, выращивать там картошку, лук, помидоры… Ведь с подсобным хозяйством можно прожить на пенсию, как вы считаете?

Я решила польстить учительнице:

— Ну, вам до пенсии еще далеко, минимум два-три года, правда?

Мечтательное выражение на ее лице мигом сменилось злобным.

— Какие «два-три года»? Мне только сорок пять лет!

Упс! — как выражаются современные подростки.

Теперь Марина Остаповна смотрела на меня с откровенной ненавистью.

— Вы — мать? — сурово вопросила она.

— Нет, я крестная мать, и не Игорька, а его брата… — Запутавшись в объяснениях, я выпалила: — В общем, я пришла вместо родителей, in loco parentis.

— Чего? — подозрительно переспросила Марина Остаповна.

Мне опять стало стыдно, теперь за неуместную ученость. Я постаралась вложить в свой ответ весь запас обаяния.