Лопе де Вега - Сюзанн Варга

По особому сигналу каждый всадник, сделав свой выбор, то есть определив для себя балкон и даму, брал из корзинки апельсин и ловким движением бросал его ей, сопровождая свое «послание» эпиграммой. Дама, столь же ловко поймав плод, грациозно бросала его кавалеру, также сопровождая свои движения какой-нибудь репликой, долженствовавшей служить ответом на эпиграмму. Короче говоря, зрители наблюдали за замечательным обменом фруктами и эпиграммами, за чудесной дуэлью, где вместо выстрелов звучали галантные реплики, за словесной перепалкой, в которой дамы и господа соревновались в знаниях, культуре, остроумии и проказливости. На улицах города, охваченного всеобщим ликованием, воздух дрожал от мелькавших золотых плодов и звучащих изысканно-галантных фраз.

Второе зрелище понравилось королю по той причине, что по духу было глубоко народным и следовало традициям карнавала, устраиваемого перед Великим постом. Идею этого зрелища подал маркиз Саррия, а организовал сам Лопе де Вега. Действо совершалось на площади перед дворцом, где изнывала от нетерпения веселая толпа горожан, приветствовавших радостными возгласами короля и его гостей, показывавшихся в окнах и на балконах величественного здания.

Вот что мог описать Лопе в изящном романсе: «В честь счастливого бракосочетания Филиппа из Мадрида, лучшего из тех, кто живет на берегах Мансанареса, прибывшего в Валенсию, город Сида». Суть зрелища составляла оригинальная «версия» дуэли, в которой противоборствующими сторонами были Пост и Карнавал, чьи образы воплощали два всадника, отличавшиеся друг от друга видом и манерами, но обладавшие одинаковыми способностями веселить зрителей. Следуя примеру того, кого они взяли себе за образец, а именно прославленного итальянского комика Стефанелло Ботарга, они готовились к импровизациям, готовились засыпать друг друга и зрителей смешнейшими шутками. Первым появился всадник, изображавший Карнавал: взгромоздившись на гнедую ослицу, он размахивал руками, заставляя подпрыгивать и подрагивать множество предметов, которыми был обвешан. Одетый во все красное, начиная с чулок и штанов и кончая бархатной шапочкой, он потряхивал уздечкой, и прицепленные к ней бубенчики беспрестанно звенели. Затем ловкими движениями он заставил вертеться и вращаться кроликов, рябчиков и иных птичек, висевших у него на шее, а также прикрепленных к поясу и притороченных к седлу. Но более всего поражали его уста, ибо с них слетали слова, прославлявшие радости плоти, слова восторга и восхищения перед вкусной пищей; это была настоящая апология хорошему аппетиту, гурманству и даже жадности. Карнавал закончил свою речь, снял маску и получил в награду взрыв аплодисментов. Да, это был сам Лопе де Вега, чей талант заставил народные массы проникнуться любовью к театру. Лопе не описал в своей хронике это свое участие в представлении, но мы знаем о нем от многих свидетелей. Нам известно, что восторженные крики толпы смолкли только при появлении всадника, воплощавшего образ Поста, символа воздержания от пищи и прочих радостей жизни. Сей всадник был с головы до ног одет в зеленое и восседал на приземистом осле, держался он надменно, старался выглядеть величаво и сидел в седле прямо, как говорится, словно аршин проглотил, но его несколько неестественный вид резко контрастировал со скользкими угрями и муренами, с блестящей чешуей связок сардин, которыми он был обвешан. Да, он попытался стать воплощением скудной, постной пищи, но сия попытка потерпела неудачу, потому что толпа подняла его на смех и освистала. Оказавшись лицом к лицу, всадники посмотрели друг на друга оценивающими взглядами, обменялись шутками и прибаутками, к великой радости зрителей, затем они приблизились друг к другу, столкнулись и свалились со своих осликов. Оказавшись на земле, они продолжали толкаться, пинаться и пихаться, но драка была недолгой, так как, очутившись под балконом, где находились король с инфантой, оба пали на колени и Лопе заговорил с тем изяществом, что было ему присуще. Он произнес панегирик в честь короля Филиппа III и всего королевства. Сия речь, приносимая в дар и сочиненная по заказу, была продумана и составлена в соответствии с давно установленными правилами, но тем не менее проникнута вдохновением, которое и превратило ее в пылкую эпиталаму в честь будущих новобрачных, а эпилогом ее стал прекрасный романс, вызвавший всеобщий восторг, ведь Лопе владел этой поэтической формой в совершенстве.

Король выказал свое удовлетворение и благосклонно принял сию хвалу в поэтической форме, очаровавшую не только его, но и всю его свиту, которая тоже выказывала свой восторг. В особенности Лопе был тронут тем, как выказал свое удовлетворение маркиз Саррия. Лопе воспользовался всеобщим ликованием, порожденным его речью, и вновь взгромоздился на своего смешного «скакуна», чтобы вскоре вновь появиться на площади, но теперь уже вполне достойно, во главе праздничного кортежа молодых дворян, заполнивших дворцовую площадь. Эти благородные сеньоры, разодетые в парчу и бархат, расшитые золотом и серебром, принялись демонстрировать чудеса отваги и ловкости, выделывая на лошадях самые сложные фигуры и движения, самые сложные прыжки; эти чудеса и завершили празднества, предшествовавшие брачным церемониям. Сей достопамятный день для Лопе закончился тем, что он получил от маркиза Саррия восторженные комплименты за его столь удачные выдумки.

Пышный эпилог

Но вот в порт вошли прибывшие из Италии корабли, доставившие драгоценный груз — Маргариту Австрийскую и эрцгерцога Альберта. Они принесли радостную весть о том, что официально бракосочетание двух пар уже состоялось и союзы были заключены по доверенности в Ферраре, причем службу совершил сам папа римский Климент VIII. Сейчас же, 18 апреля 1599 года, двойное бракосочетание должно было состояться в кафедральном соборе Валенсии, куда прибывали высокородные гости, следуя друг за другом в соответствии со строгой иерархией, сей многочисленный кортеж выглядел чрезвычайно торжественно, пышно, роскошно и помпезно. Среди приглашенных, разумеется, все узнавали герцога и герцогиню Лерма, старого герцога Инфантадо с белой бородой, а также и маркиза Саррия, чье одеяние отличалось особой элегантностью. Маркиза сопровождали члены его семейства и приближенные, рядом с ним держался и Лопе де Вега. Король, всегда одевавшийся довольно просто, на сей раз надел одежды из золотой парчи, поражавшей воображение разнообразными оттенками этого драгоценного металла: от огненного до бледно-желтого. Он встретил ту, что уже была королевой, перед Вратами Апостолов, и они вместе двинулись к главному алтарю, а за ними последовали инфанта Изабелла Клара Эухения и эрцгерцог Альберт. Обе пары поднялись на пышно убранное возвышение, где и состоялась церемония бракосочетания.

Когда новобрачные вышли из Сеу (таково местное название кафедрального собора), то увидели огромную ликующую толпу. Повсюду раздавались вопли восторга, изумления и восхищения. Кортеж тронулся в путь, и зеваки имели возможность вдоволь насладиться редкостным зрелищем. Король и королева ехали в особой карете, изображавшей триумфальную колесницу, открытой со всех сторон, чтобы народ мог их видеть. Улицы были устланы коврами, ковры, гобелены и роскошные ткани свешивались из окон и с балконов. Повсюду возвели триумфальные арки, и самой необычной, самой замечательной была та, что возвышалась на Пласа-дель-Меркадо, то есть на Рыночной площади. Высотой она была более чем сто футов, и четыре мощные колонны коринфского ордера поддерживали три круглых свода. Украшали ее аллегорические барельефы, а с богато украшенных карнизов ниспадали флаги с гербами города и ленты с приветственными надписями. На широком фризе золотыми буквами было на латыни написано посвящение новой королеве, гласившее: «Маргарите Австрийской, дражайшей супруге могущественнейшего короля испанцев». Арка была увенчана изображением земного шара, который поддерживали две гигантские руки, а внизу шла лента с начертанным девизом: «Он мог бы сделать больше, если бы было что делать». Весь день продолжались роскошные празднества, и народ считал вполне справедливым то, что самой мощной державе Европы были дарованы самые сказочно прекрасные увеселения. Народ веселился, народ плясал. Когда на город опустилась ночь, во всех окнах зажглись факелы и свечи из белого воска, так что улицы были столь приятным образом освещены, что с одного конца улицы можно было видеть, что делалось на другом. Король танцевал со своей сестрой гальярду и павану, а эрцгерцог Альберт испросил у него разрешение танцевать с королевой. Были даны и театральные представления; знаменитый актер Вильяльба блистал в пьесе Лопе де Вега под названием «Бракосочетание души и божественной любви». Представление этой пьесы было своеобразным способом лишний раз напомнить о божественном происхождении королевской власти и еще раз подтвердить право людей театра принимать участие в прославлении величия испанской монархии. Затем вся Валенсия превратилась в место всеобщего ликования, где горели костры, где повсюду были цветы, где кареты то и дело застревали на узких улочках и не могли разъехаться, где повсюду раздавались веселые возгласы и сновали люди с зажженными факелами.