Сожги меня дотла - Натализа Кофф

гневно взглянула на Лера. – Сколько? Быстро говори!

– Чего? – коварно улыбнулся Лер, поигрывая литой мускулатурой. А сам ведь завелся, глядя на то, как малышка то сводит ноги, то прикусывает нижнюю губу белоснежными зубками.

– Сколько раз ты проворачивал этот фокус, Адамиди?! Говори быстро! – гневно повторила Веста и еще сильнее нахмурилась, потому что Лер заулыбался, засветился весь от самодовольства.

– Ты ревнуешь, да? – улыбался Грек.

А Веста промолчала. Однако ладошки сжались в кулачки. И Лер это видел.

Приблизился к разъяренной девчонке, перехватил ее ладони своими и сжал.

– Нет повода, и не дам никогда, – пообещал Лер, улыбаясь, а вот взгляд – серьезный. – Твой я. Ты же знаешь! Ну?

– Знаю… – выдохнула Веста, и как-то стало стыдно за вспышку.

– Дикая моя девочка, огненная! – тихонько зарычал Лер, крепче прижимая Весту к своему обнаженному телу.

И на этом терпеть никто из этих двоих не смог. Томительная медленная музыка заглушала негромкие стоны удовольствия. А остатки одежды Весты оказались вдруг на полу.

– Твоя! – шептала Веста и тут же твердо и настойчиво: – А ты мой! Только мой!

Адамиди не спорил. Он давно принял этот факт. Знал, что именно эта девочка владеет им всем без остатка. И так будет всегда.

* * *

А в гостиной, где мебель была все еще сдвинута, где звучала тихая и романтичная музыка, Костя медленными глотками пил виски и смотрел на свою жену.

Эля о чем-то размышляла. Но Адамиди, перехватив пару красноречивых взглядов, прекрасно понимал, что именно она затеяла.

Однако терпеливо ждал. Просто из любопытства.

И вот, терпение было вознаграждено.

– Как думаешь, я все еще симпатичная? Ну, животик меня не портит? – осторожно уточнила Эля.

– На глупые вопросы отвечать не стану, – усмехнулся Костя. – Моя жена – самая красивая на свете. Возражений я не приму.

Эля, улыбнувшись, кивнула. Бросила еще один лукавый взгляд на мужа.

– А у нас сегодня стриптиз в доме, представляешь? – продолжила говорить девушка.

– Да что ты? – поддержал Костя игру любимой. Оставил пустой стакан. Легко поднялся на ноги и протянул руку Эле. – Мужской, или женский?

– Начнем с женского, – коварно улыбнулась Эля.

– Отличная новость! – хмыкнул Костя, а поскольку охрана уже покинула дом, брат с невестой и Машка с Камалом заперлись в своих комнатах, то можно было и Константину на несколько часов сбросить маску строгого главы клана и стать обычным влюбленным мужчиной.

Эля едва слышно напевала какой-то мотив. Костя обнимал жену, легко оглаживая то спину, то плечи, то касался бедер. А стоило влюбленным оказаться за плотно запертой дверью спальни, как легкие прикосновения превратились в жадные и откровенные.

Но нет. Эля намеревалась удивить мужа танцем. Не сказать, что девушка была профи в этом, однако двигаться Эля умела.

Времени на то, чтобы включать аудиосистему не было. Пришлось Эле и дальше напевать, чуть громче.

А Костя не жаловался. Рухнул в ближайшее кресло и избавился от пиджака и галстука. Эля уже танцевала для него. Ярко, эротично, отбирая его волю и заставляя ненавидеть каждый клочок одежды.

И вот любимая уже сидела на его коленях. Полностью обнажена, с горящими от страсти глазами. А ловкие пальцы избавляли и Костю от рубашки.

– Настало время для мужского стриптиза, да? – хрипло уточнил Константин, наблюдая, как Эля справляется и с его одеждой.

– К черту стриптиз, Костенька! – пробормотала Эля, ерзая на его коленях в диком нетерпении. Ну что поделать, если она все больше влюбляется в собственного мужа? Хотя, куда больше-то? И без того каждой клеточкой любит его. Каждой мыслью – с ним.

– Буду должен, – усмехнулся Костя, рывком поднялся с кресла и отнес свою маленькую девочку на постель.

А уже там позабылись все мысли, заботы, хлопоты. Остались только он и она. Два любящих сердца.

* * *

А завтра была свадьба. Собрались гости, съехались со всей страны. И, конечно же, самыми красивыми оказались женщины семьи Адамиди.

И да, не только младшее поколение блистало и разило в самое сердце так, что мужчинам семьи приходилось своими жесткими и хмурыми физиономиями отпугивать поклонников.

Тетушка Анна тоже была прекрасна. Как будто помолодела, и прическу изменила, облачилась в красивый наряд. А драгоценности, подобранные со вкусом, оттеняли цвет глаз.

Изменения в женщине не укрылись от одного из почетных гостей. Рудольф не сводил взгляда с благородного профиля женщины. И что в ней такого? Не намного лучше других. Да и сколько женщин повидал Вестник на своем веку? До черта. А никому еще не удавалось сгладить тоску по умершей много лет назад супруге.

И вот. Под старость лет. Когда уже и не ждал. Когда была достигнута цель: вернуть внучку и сделать ее жизнь безопасной. Когда, казалось бы, больше ничего на этом свете и не держало.

Появилась Анюта. И глаза у нее голубые, пусть и скрыты за стеклами очков. Взгляд, похожий на сканер или рентген, будто до костей все видит. И манит к себе.

– Рудольф, значит, вы поддерживаете выбор внучки? – улыбнулась Анна. И так глянула, что попробуй, возрази. Только смертник станет катить бочку на ее любимчика Грека.

– Превосходный вкус Весточка унаследовала от меня, – ответил Вестник, махом осушил бокал, повернулся к Анюте и выпалил: – Потанцуем, Анюта?

«Анюта» совсем не привыкла к такому обращению. «Тетушка Анна» было гораздо привычнее. А здесь – очень даже понравилось. И взгляд у мужчины был таким, интересным и многообещающим.

– Я ведь могу и ноги отдавить, – хохотнула тетушка Анна.

– Пустяки какие, – фыркнул Рудольф, а руку так и протягивал, приглашая даму вложить свою ладонь.

Тетушка Анна, конечно же, согласилась. Ну а кто в здравом уме отказывает такому шикарному мужчине? Уж что-что, а тетушка Анна никогда дурой не была. К тому же хрипловатое и вкрадчивое «Анюта» очень уж сильно ей понравилось.

* * *

Эпилог-бонус

Вечер удался. Гости не скучали, веселились. А когда пришла пора – все разъехались в приподнятом настроении. Торжество в доме Адамиди прошло на славу. Уже завтра появятся многочисленные статьи в газетах и соцсетях о том, как шикарно и с размахом праздновали свадьбу Уалерия Адамиди.

Но это все завтра. А сейчас, когда дом опустел, когда Константин со своей Элей поднялись в комнаты, а Маша с Ильдаром убежали к себе, в саду остался только Платон.

Мужчина устроился в плетеном кресле. В доме Адамиди у него была своя комната. Но сейчас не хотелось запираться одному в четырех стенах. Казалось, будто так, вне стен особняка, он сможет ухватить и себе кусочек счастья. Ведь можно уже. Дочь выросла, вышла замуж. И у Платона