Новая Зона. Излом судьбы - Ольга Крамер

– Ты не злой, Женя, нет. Ты – равнодушный. Опустошенный. А это гораздо хуже. Тебя волнуют только два человека – ты и Василиса. Но разве она того стоит? Разве она стоит всех тех судеб, которые пришлось погубить? Парша, Фугас, Макс…

– Она стоит десятка таких жизней. Потому что за такими, как она, – будущее. А после таких, как они, – ничего не останется.

– А что останется после тебя? В лучшем случае неухоженная могила, в худшем – урна с прахом в стене. Ты был когда-нибудь в крематории? Видел эти невысокие бетонные стены? Внутри их небольшие ячейки, не больше шестидесяти сантиметров. Но не факт, что там будет только твой прах. А останешься здесь – сможешь чего-нибудь достичь…

– Замолчи!

Замахнувшись, Фролов бросил камень. Стекло с грохотом разлетелось на сотни осколков, несколько вонзилось Жене прямо в щеку, и маленькие раны начали быстро кровоточить. Только пилот не обращал на это никакого внимания.

А потом боль ушла, и окружающий мир сделал мертвую петлю, вновь перевернув все с ног на голову. Пилот дернулся, но влетел в невидимое препятствие. Шаг влево, шаг вправо, вперед, назад – везде нечто прозрачное и твердое, мешающее двигаться.

Женя снова увидел себя, но в этот раз стоящим рядом с Василисой ПО ТУ СТОРОНУ.

– Женя, – на плечо мягко легла женская ладонь. – Все хорошо. – Василиса не спрашивала, а утверждала. – Мы можем идти дальше?

– Нет!!! – заорал пилот. – Вася! – бился кулаками о стекло настоящий Женя. Только теперь он понял, что это стекло… – Стой! СТОЙ!!! – орал он, не слыша собственного голоса. – Я здесь! – Он ударил зажатыми кулаками о прозрачную поверхность, но все бесполезно.

– Да, Вась, конечно. Все просто отлично. Идем.

Женя, другой Женя, сжал руку Василисы и ободряюще улыбнулся девушке. В его глазах забегали чертики, и в сердце пилота на секунду появилась надежда на то, что Титова их увидит, заподозрит что-то не то. Но она устало кивнула и вернулась под защиту группы сталкеров.

– Вася!

Пойманный в хитрую ловушку, пилот снова дернулся, но все бесполезно. Вот она – Василиса – столь близкая и родная, можно коснуться ее, стоит только протянуть руку. Только руку протянуть было невозможно. Загнанный в стеклянно-зеркальный лабиринт, пилот не мог из него выбраться. Коварная аномалия загнала его в зазеркалье, не позволяя вырваться никакими способами.

Задохнувшись от страха, пилот всем весом навалился на стекло, но и это не произвело должного эффекта. Потом еще раз, и еще. Ударил прикладом автомата по витрине, нанес удар коленом. Все тщетно, словно бил по бронированному стеклу какого-нибудь многоэтажного элитного торгового комплекса.

Семь силуэтов отдалялись, а потом и вовсе пропали из поля зрения пилота. Бессильно сползая по стеклу, Фролов уселся на пятую точку и схватился за голову. Ситуация вышла уже за все грани добра и зла. Когда до заветной цели оставались считаные километры, Судьба преподнесла новые сюрпризы. Она словно наказывала Женю за каждую светлую мысль, преподнося контраргументы. Так всегда – когда до финала остается всего несколько рывков, жизнь ставит подножки.

Как поступать с врагами – он понимал: стреляй первый или будешь убит. С мутантами тоже не возникало вопросов – дай очередь на опережение и не будешь разодран острыми когтями. Даже с некоторыми из аномалий все было ясно – обойди десятой дорогой ловушку и не теряй бдительности ни на секунду. Только сейчас ни одна из аксиом выживания не работала.

От страха пилота начало мутить, закружилась голова и забила дрожь. Теперь, когда от него уже ничего не зависело, а из ловушки не было выхода, пилоту оставалось только сидеть и ждать. Или решить ситуацию еще проще, пустив себе пулю в висок. Он вытащил «макарова» из кармана, снял с предохранителя и внимательно на него уставился, словно впервые увидел. Сколько держал в руках, стрелял, а гравировку на пистолете заметил только сейчас. Vivere est vincere. Не надо быть знатоком латыни, чтобы помнить несколько крылатых фраз.

«Жить, чтобы побеждать».

Только что делать, если уже проиграл? Если побежден Зоной?

Женя выстрелил перед собой, затем, не сумев справиться со злостью, выстрелил второй раз. Пули словно растворились в стекле, не оставив после себя никаких следов, даже мельчайших царапин. Чем бы ни была эта аномалия, Женя не мог понять даже ее природу. Может быть, это другое измерение? Пространственная аномалия? На что способны здесь подобные аномалии и как они работают?

Сжав кулаки, пилот попытался унять предательскую дрожь, только все тщетно. Ему было страшно. Не так, как в момент крушения, когда чуть не попали в плен, бежали, попадали из передряги в передрягу, были под прицелом. В те моменты все было понятно и жизни зависели только от них. Неизвестность и безвыходность – вот что сводило с ума.

Тяжело поднявшись, пилот пошел влево, но, как только стена торгового центра закончилась, он уперся в невидимое препятствие. Прошел вправо, добрался до места, куда бросил камень, увидел гору осколков и снова влетел головой в стеклянную стену.

Тогда пилот попытался восстановить всю хронологию событий, вспомнить все мелочи и понять, как случилось то, что случилось. Закрыв глаза, Фролов вновь увидел человека, который отражался в зеркальном стеклопакете. Внешне – полная копия, только заглянув в глаза можно было увидеть чудовище, столько в них было хладнокровия вперемешку с ненавистью и болью. Да, Фролов смог разглядеть и это. Так смотрят люди, которые слишком долго делали добро, искали во всем хорошее, боролись, а потом сломались и поняли, что, живя по чести и совести, о них будут только вытирать ноги. Слишком долго копились боль и обида, а потом это вылилось наружу, и вот человек сам не заметил, как оброс острыми шипами, защищающими его от общества. Однажды совершив зло, очень трудно вернуться на путь, по которому шел, потому что он гораздо сложней.

Человек, которого увидел в отражении пилот, зло в свою душу пустил. Возможно, потому что сильно разочаровался в людях, может, потому, что он сдался и получил очень много боли.

Так или иначе, Жене не хотелось верить, что это он сам. Но, так или иначе, слова этого человека очень задели его.

Равнодушный. Опустошенный.

Сейчас, смотря через стекло на мертвый город, пилот попытался быть честным с самим собой.

Очень трудно пройти через череду больших потерь и сохранить теплый огонек в себе. Жизнь часто была к нему несправедлива, и Женя нередко задавал в никуда вопрос: за что ему все это? Почему именно он? Чем он заслужил все это, чем хуже других, почему одним все, а другим – ничего? При этом пилот всегда находил в себе силы держаться. Он знал, что другой бы на его месте сломался; именно желание доказать самому себе, что он сможет все пережить и остаться собой, придавало сил. И небо.

Подняв взгляд вверх, Женя грустно улыбнулся. Над городом сквозь серые тучи робко пробивается солнце. Где-то там, на Дальнем Востоке, сейчас поздний вечер, а небо усыпано звездами. В Москве их почти никогда не видно, даже если погода хорошая. В Восточной Сибири вечер, уставшие люди только вернулись с работы, чтобы завтра снова все повторилось. В Северной Африке сейчас светит солнце, на небе ни тучки. Такой огромный земной шар с двадцатью четырьмя часовыми поясами, с абсолютно не похожими друг на друга странами и людьми, разными культурами и природой, уровнем жизни и верой, с войнами и мирной жизнью. И все под одним небом, которое видело все. Этому небу нет дела до отдельно взятой человеческой судьбы. Ему вообще нет ни до чего дела, потому Фролов так его и любил. Чувство свободы и понимание, что он никому и ничего не должен.