Комплекс Наполеона - Марина Серова

И вот случился прокол — на сбыте прокололся сосед Точилина. Но он, старый детский друг Олега, в милиции хорошо сыграл свою роль, а потом от греха подальше смылся в Москву, куда, собственно, давно хотел уехать на заработки.

А Сережа Губанов был пойман Точилиным на воровстве — Олег обнаружил у него несколько батончиков «Сникерс», причем это «несколько» насчитывалось в количестве пятнадцати штук. Точилин никому не сообщил об этом, он просто провел с мальчишкой «воспитательную беседу». Оказалось, что они вместе со своим приятелем Антоном Корольковым, будучи в городе, воспользовались оплошностью уличной торговки и подгребли с ее прилавка целую упаковку. Точилин, что называется, установил контакт с подростком, объяснив ему, что это все ерунда, а настоящее дело может предложить только он, Точилин. И послал все тех же Сережу и Антона на «дело». Мальчишки ходили по квартирам и просили налить воды. Сережа, не по годам развитый в жизненном плане мальчишка, сразу подмечал, что есть ценного в квартире. А Антошка, вежливый и обходительный в общении со взрослыми, составлял, что называется, «имиджевую» основу этой криминальной пары. Он не выглядел мальчиком из детдома — это было естественно, потому что там он оказался совсем недавно. В глазах взрослых Антошка вызывал доверие. Это тоже было немаловажно.

Так прошло несколько краж, причем некоторые из хозяев даже не заявили об этом в милицию. Все шло успешно вплоть до дела Ненашева. Директор магазина ошеломил шуровавшего в его квартире Еременко своим напором — он оглушил его боксерским ударом, отчего Еременко чуть было не потерял сознание. Все было на грани провала, но на помутневшие от удара глаза налетчика попалась бронзовая статуэтка, которой он и нанес хозяину ответный удар, ставший роковым.

После этого Точилин и Еременко решили временно прекратить дела. Тем более что тут Антона забрала из детского дома тетка. У Сережи Губанова не было второго такого друга, с которым они могли действовать по той же схеме. Одного Губанова пускать на дело Точилин и Еременко не решались — считали, что Сережа не вызывает такого доверия у взрослых, может при случае и подтибрить что-нибудь в прихожей, короче говоря, он мог элементарно засыпаться. Антон, хоть и играл в этой паре «вторым номером», но всегда четко следил за тем, чтобы Сережка не зарывался.

И тут Губанов начал дурить. Он привык к тому, что от Точилина после успешно проведенных дел они с Антоном получали деньги на расходы, которые позволяли им объедаться мороженым и даже пить пиво. После того как был убит Ненашев и напарники решили приостановить свою деятельность, этих денег ребята, разумеется, лишились. Антону-то было все равно — он жил у тетки, которая теперь его и обеспечивала. А Сережка… Сережка остался в детском доме, без друга, разболтанный, привыкший к подачкам со стороны охранника.

— А я все тогда расскажу, дядя Олег, все расскажу! Всем! — изводил он Точилина, клянча деньги на мороженое и даже прося его купить ему бутылку пива.

Как-то раз Точилин не выдержал и накостылял Губанову по шее в укромном уголке детского дома. Потом было разбирательство между детьми, кто из детей избил Сережу — нянечка Варвара Михайловна заметила у ребенка синяки. Но все обошлось.

Однако после Нового года все пошло по новой. Губанов постоянно напоминал Точилину о своем присутствии и выражал желание поработать наводчиком еще раз. Точилин с Еременко уже было решились возобновить дела, как вдруг объявился отец Сережки. Охраннику Точилину он совсем не понравился — какой-то весь «правильный», солидный. А тут еще Губанов подлил масла в огонь — по-видимому, дура Сокольникова намекнула ему о том, что он вскоре, как и его друг Антон, сможет уйти из детского дома к родителям и что весь детский дом вздохнет наконец с облегчением. Сказала она это, конечно, в порыве раздражения после очередной выходки Губанова, но… Короче говоря, после этого Сережка окончательно воспрял и потребовал от Точилина тысячу рублей. В противном случае он пригрозил после выхода из детского дома рассказать все тем, кто придет его отсюда забирать. Точилин удивлялся, откуда в этом маленьком шкете такая злость и жизненная цепкость. Но факт оставался фактом, и Точилин на свой страх и риск решил избавиться от Сережи. Он буквально ненавидел маленького шкета. С Антоном Корольковым все было проще — Точилин просто строго-настрого запретил ему обсуждать что-либо по поводу их дел с Сережкой с кем бы то ни было. И Антон, мальчишка хоть и нервный, но гораздо более осторожный и трусливый, Точилина прекрасно понял.

Губанов же своим поведением просто подписал себе приговор. Удобный случай представился в один из вечеров. Точилин, помимо своих криминальных похождений, не брезговал и амурными. Одинокие перезрелые женщины польстились на него, парня моложе их лет на десять. И Олег с удовольствием ответил на эти позывы женской плоти. У него у самого не было ни жены, ни подруги. А тут сразу две, пускай и старше, но зато делали все, что он ни попросит. Да и деньжат подкидывали из спонсорской помощи — по крайней мере, Аделаида Анатольевна. С ней Точилин связался в основном по этой причине. А Лерка Сокольникова, как женщина, нравилась Олегу больше, и с ней он крутил любовь более охотно.

Точилин видел, как Губанов бесится и отказывается засыпать, измучив бедную Варвару Михайловну. Эту нянечку, воплощение заботы о детях, Точилин в глубине души ненавидел. Наверное, потому, что она была ему непонятна. Ему было непонятно, как можно было так нянчиться с этими противными, порой очень жестокими, надоедливыми, шкодливыми детьми! Которые ругались матом, а некоторые из них во время своих отлучек в город нюхали клей…

Сыграли свою роль и две рюмки водки, которые он выпил вместе с Аделаидой и Валерией. Вообще-то Точилин не очень налегал на алкоголь, он лишь составлял компанию двум одиноким женщинам, для которых этот самый алкоголь и он сам, Олег Точилин, были отрадой в этой жизни в данный жизненный период.

А когда Никишину послали за водкой, а Ада махнула рукой — мол, пускай ни ворота, ни дверь не закрывает, Точилин понял — настал самый удобный момент. Кто угодно мог зайти в детдом, под подозрение легко попадала та же Никишина, которая не первый раз воевала с Губановым и который очень ей досаждал (как, впрочем, и остальным воспитателям и нянечкам). Точилин поднялся и вышел как бы в туалет. Пьяные Ада и Валерия включили в кабинете музыку и начали говорить о чем-то своем, женском.

В коридоре не было никого. Остальные дети спали. В больничной палате были Губанов и Никифоров. Но Андрей спал. Губанов же лежал и баловался, болтая в воздухе руками и ногами.

— Ты чего, дядя Олег? — спросил он, увидев Точилина на пороге.

— Тихо ты, — приложил пальцы к губам охранник. — Деньги тебе принес, как договаривались, чтобы никто не видел.

— А! — просиял Сережка.

— Сейчас отдам, — сказал Точилин и тихонько приблизился к кровати Губанова. — Этот спит, что ли? — спросил он, показывая на Никифорова.

— Спит, — с неприязнью отозвался Губанов. — Нажрался своих колес и спит. Перед этим меня два раза стукнул, козел!

— Ну, это ничего, ты вырастешь — и тоже его стукнешь! — Точилин присел на кровать к Губанову.