Пандемия. Всемирная история смертельных вирусов - Соня Шах

Что это была за операция, нам неизвестно, но я знала, что бушующая эпидемия холеры уже вызвала ряд кровопролитных стычек между местными и чужаками, в частности миротворческими силами ООН. Войска ООН прибыли на Гаити в 2004 году. По сути, их миссия была направлена на поддержание мира и порядка, но большинство гаитян расценили это явление как оккупацию, очередной ввод американских войск, которые за последнее столетие высаживались на Гаити трижды. (Подтверждением может служить просочившаяся в прессу телеграмма посла США 2008 года, в которой он признает войска ООН «незаменимым инструментом в воплощении интересов ПСША [правительства США] на Гаити». Эти интересы с 1990-х годов состояли преимущественно в подавлении боевиков, или, как называли их власти США, «членов криминальных группировок», которые поддерживали смещенного президента Гаити, либерального теолога Жана-Бертрана Аристида. Трущобы Сите-Солей были одновременно оплотом повстанцев и рассадником преступности.

Соответственно, в деятельности ООН на Гаити миротворческого было мало. С 2004 по 2006 год, в том числе и при участии войск ООН, гаитянская полиция и военизированные формирования уничтожили около 3000 человек и посадили за решетку тысячи сторонников Аристида{359}. Один из депутатов гаитянского парламента назвал войска ООН «рыбной костью в горле»{360}.

Эпидемия холеры вновь обострила отношения между местными и солдатами ООН, вызвав новые стычки. В Сен-Марке войска ООН открыли огонь по толпе, забрасывающей камнями холерную клинику. В другом месте, у клиники Красного Креста, вооруженные солдаты выступили против швыряющихся камнями студентов. В Порт-о-Пренсе толпа разметала санитарные палатки, где предполагалось лечить холерных больных{361}. В Кап-Аитьене беспорядки достигли такого накала – толпа начала поджигать полицейские участки, – что пришлось закрывать школы, магазины и офисы. Стены офисных зданий, в которых прятались миротворцы, были исписаны лозунгами «ООН = ХОЛЕРА». Болезнь, которая вызвала такой раскол и волну насилия, руководитель гуманитарной деятельности ООН назвал «угрозой безопасности страны»{362}.

* * *

Холерные бунты начались еще в XIX веке. Следом за катящейся по Европе и США холерой шла волна беспорядков – «пандемия ненависти», как назвал ее историк Самуэль Кон, – хватающая эпидемию за пятки, словно злобная собачонка{363}.

На первый взгляд, логика хромает. Казалось бы, во времена социальных потрясений – скажем, при вспышке смертельной заразной болезни – логично сплотиться, взяться за руки, встать плечом к плечу, сомкнуть ряды перед общим врагом. Вместо этого эпидемия зачастую вызывает «неизбежное падение нравов и принципов», по словам критика Сьюзен Зонтаг{364}, и «порождает мрачные ассоциации», как выразился историк медицины Рой Портер{365}. Недовольство в обществе, вызванное эпидемией, нельзя назвать неопределенным или аморфным. Как это было на Гаити, ненависть часто со снайперской точностью бывает нацелена на вполне конкретные группы людей, оказывающихся в этой ситуации козлами отпущения или «стрелочниками», – именно на них, а не на кого-то, действительно виновного, или что-то, действительно являющееся причиной, возлагается ответственность.

Называя войска ООН козлами отпущения, я не имею в виду, что для вражды между ними и гаитянами не было никаких оснований или что солдаты ООН не участвовали в распространении холеры. ООН набирала солдат в пораженном холерой Непале – еще бы, ведь им, в отличие от американских, можно платить гроши, – и именно они занесли болезнь на Гаити. Однако возлагать всю вину на них было бы неправильно: дальше включились в действие другие, более глубинные проблемы, никак от них не зависящие, – нищета, отсутствие чистой воды, разруха после недавнего землетрясения. Ко времени столкновений с местными жителями они уже не способствовали распространению эпидемии: наоборот, и сами военные, и сотрудничающие с ними организации активно старались оказать помощь{366}.

Есть ряд психологических исследований, проливающий свет на социально-политические условия, при которых, скорее всего, начнется поиск «стрелочников». В этих исследованиях измерялась готовность испытуемых искать виноватых в тех или иных ситуациях, моделируемых в ходе эксперимента. В одном из исследований испытуемые, которым напоминали об их бессилии перед социальным кризисом или неспособности правительства защитить их в такой ситуации, выказывали большее желание искать и наказывать «виноватых», чем те, кому просто сообщали о кризисе. Не меньшую готовность наказывать козлов отпущения выражали и те, которым напоминали об их собственном вкладе в кризис{367}. В другом исследовании испытуемые, считающие, что у них слишком мало возможностей управлять собственной жизнью, склонны были наделять «стрелочников» большим весом и влиянием, чем те, кто готов был назвать себя хозяином своей судьбы{368}. Немаловажно также, кого именно определяют «стрелочниками». Обвиняются, как правило, не те слои, которые воспринимаются как некомпетентные, слабые, ограниченные в своем социальном влиянии. Обычно, как показывают исследования, гнев обращен на тех, чей вклад в социальный кризис кажется более весомым (например, с готовностью принимается мнение, что вред окружающей среде наносят корпорации и, наоборот, не наносят амиши[15]), на облеченных властью, но при этом плохо знакомых простому обывателю{369}.