Партия на троих - Антон Корчевский

башни, некогда обозначавшие границы Старого Ивсаара. Такой знакомый, такой милый сердцу пейзаж.

Теи вдохнул воздух, снова подумав, что сегодня он имел какой-то другой. Словно в букете ароматов оказался заглушен какой-то едва уловимый, но привычный компонент. То ли запах моря стал сильнее, то ли ветер переменился. Но что-то явно изменилось. «Уж не знак ли это свыше? Не сигнал, что пора менять и государство?» — задумался принц.

Ему было почти тридцать лет, но до законного воцарения на престоле оставалось немало времени — отец, несмотря на свои семьдесят, оставался достаточно крепким и ничто не предвещало его смерти. Тем не менее, многие подданные предпочли бы видеть в тронном зале Теи Первого, а не Колета Второго. Старому королю так и не простили подписания позорного мира с Директорией, договора, который отторг от страны огромные земли на левом берегу Тихой реки. Последние двадцать лет прошли в постоянных спорах между монархом и законодательными Генеральными Штатами. Среди депутатов было немало реваншистов, но монарх раз за разом остужал их рвение, пользуясь своим правом наложения вето на решения, касающиеся внешней политики и вооруженных сил. Единственной его уступкой, которую выторговали в обмен на введение прогрессивной ставки налогообложения, была масштабная программа военных реформ, принятая десять лет назад. Злые языки даже окрестили короля «Колет Трусливый»

А что до Теи… Во время войны с Директорией он был ещё ребёнком, и не мог отправиться на фронт, как старший брат. Все, что ему оставалось — следить за ходом боевых действий, помогать собирать посылки солдатам и писать им ободряющие письма со словами поддержки. Не бог весть что, но этому делу он отдался со всей душой. В одной из комнат дворцового флигеля принца повесили огромную, на всю стену, карту театра боевых действий. Каждый день, читая сводки с фронта, он отмечал флажками передвижение войск, рисовал стрелочками направления ударов. Радовался любой победе, тяжело переживал поражения. То, что королевские войска вынуждено отступали под напором врага, стало для него настоящей трагедией. В особо тяжелые моменты юный принц прятался в дальнем углу своих покоев и, в тайне ото всех, горько рыдал.

После того, как корабль его брата Фаро подорвался на мине и наследник престола погиб, мать, страдавшая врождённым пороком сердца, не выдержала горя. Смерть двух близких людей сделала для Теи противостояние с Директорией очень личным делом. Когда огромные силы противоборствующих сторон стягивались к Шомору, готовясь к генеральному сражению, юный принц, никогда прежде не бывший религиозным, прошел обряд инициации в храме, и каждый час битвы молился за успех королевских войск. Известие о том, что ниарские части выстояли в той кровавой бойне, а враг оставил занимаемые позиции, наполнило мальчика ликованием. Казалось — вот он, переломный момент в ходе всей войны! Сейчас оккупантов погонят прочь и будут преследовать до тех пор, пока не сравняют с землей Шат Наар…

Но тут неожиданно начались переговоры. Спешно заключенный через несколько дней мирный договор, по которому Директория получала несколько королевских провинций, стал для принца настоящим ударом. Гневу наследника не было предела, он обвинял всех в предательстве, по-детски требовал от своего отца наказания виновных — но король не обращал на сына внимания, говоря что-то о вынужденных мерах, о временном перерыве, о том, что скоро они вернут себе то, что причитается.

После войны Колет Второй уделял сыну мало внимания, поручив его воспитание герцогу Калько Эвранианскому, дяде по материнской линии. Герцог пользовался в народе популярностью благодаря тому, что обеспечил победу при Шоморе. Принц многому научился от дяди — человека умного, с интересами гораздо более широкими, чем военное искусство. Но всё же едва ли не главным результатом общения с герцогом стало тесное знакомство с действующими и отставными офицерами, героями войны.

Достигнув совершеннолетия, Теи принял активное участие в реформировании вооруженных сил страны с целью подготовки к грядущему реваншу, который — он не сомневался — вот-вот начнется. Но шли годы, а ничего не происходило. Его отец и ближайшие министры, казалось, пребывали в спячке, проявляя нерешительность, все время откладывая активные действия «на потом», каждый раз находя очередное объяснение, почему «ещё не настало время». Чем дольше это тянулось, тем больше принц уверялся, что в самых верхах ниарского двора затаились изменники, под чье влияние попал его отец. Главным из них Теи видел канцлера Боргана, выскочку, сделавшего головокружительную карьеру при дворе благодаря феноменальному умению забалтывать собеседников и даже оппонентов до полусмерти. Всем было известно, что он имеет огромное влияние не только на Колета Второго, но и на Генеральные Штаты.

До последнего в душе принца теплилась надежда, что всё образумится, что отец разгонит изменников и вернет по праву принадлежавшие его народу земли. Долгое время эти мысли удерживали наследника от активных действий — но недавно его терпение лопнуло, и Теи решил дать выход злости, копившейся годами. Он решил устроить дворцовый переворот, заручившись поддержкой офицеров среднего звена, любивших молодого наследника за внимание и заботу, которую тот оказывал армии и флоту, а также ряда попавших в опалу генералов, недовольных бездействием генштаба и условиями заключенного мира.

Ивсаар словно заискрился золотом в лучах заходящего солнца. С колокольни монастыря послышался мерный звон гонга, тут же подхваченный храмами по всей столице. Начинался праздник в честь пророка Липаския.

Пора.

Сзади послышались знакомые шаги. Теи обернулся и увидел герцога Эвранианского. Седая голова, ссутулившиеся плечи, прихрамывание на одну ногу — следствие старого ранения. Дядя в последнее время сдал, но влажные глаза всё ещё могли просверлить любого насквозь.

— Ваше Высочество, Королевский совет собирается.

Принц выпрямился.

— Дядя Калько, — сказал он, как, бывало, обращался к герцогу в детстве. — Я дам ему шанс. Последний шанс.

— Я не сомневался, что вы так поступите, принц. Иначе я бы не согласился поддержать вас

— Что бы ни случилось в ближайшее время, я счастлив, что ты со мной, дядя. Это для меня много значит.

— Я делаю то, что лучше для Ниара. Я верю, что Вы — будущее королевства.

Бросив последний взгляд на столицу, гудящую звоном сотен гонгов, наследник престола в сопровождении герцога Эвранианского зашагал по запутанным коридором королевского дворца. Здание представляло собой причудливое сочетание архитектуры разных эпох