Девочка с медвежьим сердцем - Фрэнсис Хардинг

– Дайте человеку шпагу и пистолет, – поддержала Хелен, – и оставьте его голодным на несколько недель, тогда всякий покажется ему врагом.

– Не печальтесь так, – флегматично утешила Пег. – Благодаря нам силы его величества пока что не разбегутся и не подадутся в разбойники. Насколько мне известно, мы, возможно, только что повернули вспять ход войны.

У Мейкпис упало сердце. Для человека, который не испытывает преданности к какой-то стороне, она на удивление глубоко погрязла в военных хитростях. Может, ей стоит бежать в Лондон, явиться в парламент и там искать убежища от Фелмоттов, но, возможно, своими поступками она успела сжечь этот мост. Если до парламента дойдет правда о том, что она контрабандой привезла целое состояние для армии короля, вряд ли там поймут ее мотивы.

– Колледж Церкви Христа – там расположился королевский двор, – рассказывала Хелен, пока они шли по улицам. – Если король сейчас не на охоте, в это время он непременно будет при дворе.

«Если король не на охоте…»

Оксфорд стоит посреди огромной разоренной пустоши, окруженной войсками парламента. Но король, разумеется, покинул город, чтобы поохотиться. Ну конечно.

При виде колледжа у Мейкпис перехватило дыхание. На ее взгляд, он выглядел как величественный дворец. Резной золотисто-коричневый камень, из которого было построено здание, напоминал чудесное пирожное.

У сторожки привратника документы Хелен снова проверили, и женщинам позволили войти. Мейкпис словно очутилась в волшебном мире.

Дым, вонь и толпы остались где-то позади. За темным крытым входом раскинулся широкий, заросший травой двор, где хорошо одетые леди и джентльмены гуляли, сидели, играли на музыкальных инструментах. Лоснящиеся откормленные собаки катались по траве и весело гонялись друг за другом. Два джентльмена, похоже, играли в мяч. В стороне паслись животные. Высокие золотистые стены, возле которых стояли часовые, охраняли маленький рай.

Атмосфера была какой-то нереальной, словно Карл, подобно сказочному королю, волшебством сумел перенести дворец в сердце отчаявшегося города.

Хелен приветствовала друзей и кокетливо отвергала комплименты взмахом веера. Но тут серьезный бородатый мужчина отвел ее в сторону, попросив разрешения поговорить, и сгоравшая от смущения Мейкпис осталась одна. В довершение всего оказалось, что двое мужчин на другом конце сада наблюдают за ней. Она была в этом уверена.

Один выглядел смутно знакомым. Но только заметив роскошные кружевные манжеты, она поняла, кто перед ней. Этот молодой человек был тем самым, кто бросил в товарища платком, а потом униженно извинялся перед леди Эйприл в Двенадцатую ночь. Возможно, он тоже ее узнал, несмотря на новый наряд. А вдруг все заметили ее неуклюжую походку и унюхали въевшиеся в кожу за три года бараний жир и золу из очага?!

Тут она заметила, что молодой человек что-то прошептал своему спутнику и провел пальцем по подбородку. Мейкпис ощутила, как от солнца повеяло холодом. Значит, он разглядел ямочку у нее на подбородке! Вполне возможно, что он не узнал ее, но предположил, что в ней течет кровь Фелмоттов. Первым порывом было спрятаться за одной из смеющихся компаний и придумать, как выбраться из колледжа. Но какой смысл прятаться? Ее заметили. Даже если она сейчас сбежит, молодые люди наверняка начнут сплетничать о молодой девушке с подбородком Фелмоттов.

И вместо того чтобы скрыться, она подняла голову в тот момент, когда молодые люди смотрели на нее. Встретившись с ними глазами, она застыла, словно смущенная бесцеремонным разглядыванием. Оба картинно поклонились, прося их извинить, и Мейкпис улыбнулась им, как надеялась, очаровательно и учтиво. Очевидно, ее улыбка оказалась достаточно приветливой, поскольку оба сочли возможным приблизиться.

На расстоянии они казались теми же идеально ухоженными павлинами, что и раньше. Но когда подошли, она увидела отчетливые отметины, оставленные войной. Напудренные лица выглядели смертельно уставшими. Дорогие камзолы вычищены не так идеально, а сапоги видели больше битв, чем ваксы.

«Как странно, – подумала Мейкпис, вглядываясь в их лица. – Четыре месяца назад казалось, что они гораздо старше меня, но теперь стали совсем мальчишками, по крайней мере на вид. Слишком молоды, чтобы воевать».

– Мы напугали вас, – начал метатель платков. – Мы настоящие чудовища и заслужили ваши самые жестокие упреки. Простите за грубость, но мне показалось, что мы встречались.

– Не уверена, – покачала головой Мейкпис, стараясь немного смягчить свой акцент. – Но, возможно, я видела вас с одним из моих кузенов…

Они не узнали в ней служанку из Гризхейза, теперь она была почти уверена в этом. Раз она оказалась при дворе, значит, должна быть леди благородного происхождения.

Метатель платков обменялся понимающими взглядами с приятелем.

– Похоже, я знаю, о каком кузене вы говорите. Наш близкий друг. Он здоров?

– Я… давно его не видела, – осторожно ответила Мейкпис, которую застал врасплох его жизнерадостный тон. Неужели «близкий друг» – это Саймонд? Может, они не слышали о его дезертирстве?

– О нет, разумеется, нет! – воскликнул он любезно. – Теперь я вспомнил: Саймонд оказался двуличным изменником, и семья отреклась от него навсегда, не так ли? Никаких откормленных тельцов для нашего мальчика. – Он подмигнул пораженной Мейкпис. – Не волнуйтесь! Видите ли, мы все – участники этой шутки.

– Вот как!

Несмотря на недоумение, Мейкпис выдавила улыбку:

– Это… хорошо. Как… как вы узнали?

– Саймонд прислал письмо. – Метатель платков заговорщически подался вперед. – Ваша семья не единственная, которая ставит на обеих собак во время собачьих боев. Я знаю нескольких младших сыновей, перешедших на сторону парламента с тайного благословения родни. Если мятежники победят и поместья Фелмоттов будут конфискованы, парламент с благодарностью отдаст их Саймонду, так что земли, по крайней мере, останутся в семье. Ведь таков план Фелмоттов, верно?

Мейкпис не сразу поняла, что он имел в виду. Значит, некоторые благородные семьи вели опасную игру, чтобы любой ценой сохранить за своим родом земли предков, даже если победит «неправильная сторона». Для благородных семей подобные радикальные меры вполне оправданны, но она была совершенно уверена, что дезертирство Саймонда не было задумано Фелмоттами. Их ярость и потрясение казались абсолютно искренними.

– Он писал вам? Как интересно! Вы ему отвечали?

– Мы рассказали о слухах, чтобы не дать ему умереть от скуки, – пояснил метатель платков. – Он утверждает, что окружен фанатиками пуританами, мрачной сворой, которые день и ночь читают над ним молитвы и не позволяют развлекаться.

«Идиоты, – подумала Мейкпис. – Сообщать придворные сплетни вражескому офицеру! Немудрено, что он продолжает переписываться с этими гусями!»

Может, разоблачить ложь Саймонда и сказать его другу правду? Но если она сделает это, может упустить шанс.