Братство - Ингар Йонсруд

Кольбейн достал гребень и причесал темно-русые волосы.

— Вы хотите отправить меня в Норвегию?

— Как вы к этому отнесетесь?

— Здесь у меня нет никакой жизни. В Норвегии я всего лишь тень воспоминаний. Мои родители мертвы. Моего ребенка забрали, моя невеста оставила меня.

Он сжал кулаки.

— Это опасная операция, — сказал Хасле. — При нормальных обстоятельствах наши люди в Сёрланне могли бы наблюдать за вами или, если бы возникла необходимость, нанести удар Бринку. К сожалению, обстоятельства таковы, что большую часть боевой группы «Три» пришлось распустить. Нашему движению Сопротивления в регионе сломали хребет.

Хасле наклонился вперед.

— Мы хотим, чтобы вы наблюдали и докладывали о происходящем в лагере. Вас перебросят в приемный пункт в Южной Норвегии.

Так Кольбейн Име Мунсен стал участником движения Сопротивления.

Кари Лисе Ветре с потухшим взглядом встретила полицейских в дверях с внуком на руках. Она не стала оправдываться. Только констатировала, что надо было предупредить полицию.

Час спустя Фредрик стоял, засунув большие пальцы рук в карманы брюк, и смотрел, как техники аккуратно вытаскивают на буксире темно-синий «Ситроен» Тины Хольтен. Передний бампер был разбит. Цветной пластик с фар остался лежать на асфальте. Улицу оцепили полицейскими ограждениями. Поблизости стояли жители окрестных домов и журналисты и наблюдали за происходящим. Ничего подобного раньше не случалось в Крингшо. Закатав брюки, Андреас сидел на корточках на том месте, где стояла машина. Направляясь к нему, Фредрик старался скрыть свою хромоту, иначе сообразительные журналисты, если бы узнали его, догадались бы, что это как-то связано с Сульру.

— Прямо посреди чертова жилого квартала, — рявкнул Фредрик.

Обернувшись, Андреас поймал его взгляд.

— Смотри, — сказал он.

Он ручкой показал на черную коробку размером со спичечный коробок. Вокруг улики начертили жирный белый круг. Фредрик узнал в маленькой стальной коробочке устройство слежения, при помощи которого человек, похитивший Аннетте Ветре, наблюдал за передвижением машины.

— Что-нибудь еще?

— Да, — поднимаясь, ответил Андреас с загадочным выражением лица. Он открыл крышку пластиковой коробки, стоявшей на обочине. Такие коробки они использовали для хранения улик.

— Черт подери, тут такое, скажу я тебе.

Он вытащил прозрачный полиэтиленовый пакет, в котором лежал конверт.

— В больнице Тина Хольтен объяснила нашим ребятам, что Аннетте передала это ей. Мы нашли это в бардачке. Взгляни.

Фредрик достал из пакета пухлый конверт, взвесил его в руке и заглянул внутрь. Нахмурившись, он отвел нос.

— Что… Что это?

Содержимое конверта было похоже на иссохшую улитку. Коричнево-белого цвета, с резким запахом, напоминавшим мясной. Фредрик осторожно потряс конверт и повертел его перед собой, чтобы рассмотреть странную находку.

— Вот так дьявольщина! — вырвалось у него. — Отправь это на экспертизу. Я хочу знать, кому, черт возьми, принадлежит этот мизинец.

Фредрик увидел на экране телефона три пропущенных вызова. Все с одного номера. Ему совершенно не хотелось перезванивать, но, глубоко вздохнув, он взял себя в руки.

Голос Сюнне Йоргенсен был скрипуче-мрачным, как в те дни, когда она перешла с сигарет с фильтром на самокрутки.

— Как Кари Лисе Ветре могла поступить так по-идиотски? — неистовствовала она.

Фредрик не ответил.

— Подумай, как это выглядит со стороны. Ведущий политик, который не доверяет полиции в таком чрезвычайно важном деле.

Он застонал.

— Так, мать твою, не пойдет, — рявкнула она.

Фредрик осторожно покашлял.

— По ее словам, ее отговорила Аннетте. Кари Лисе говорит, что о приезде Аннетте знали только она, ее муж и Тина Хольтен.

Затем Фредрик рассказал Сюнне о передатчике.

— Аннетте была убеждена, что телефон матери на прослушке. Поэтому она настояла на том, чтобы действовать через Тину, — сказал Фредрик. Он провел рукой по волосам и заметил, что вспотел. — Если Аннетте права, то преступнику ничто не мешало прослушивать и телефон Тины, — добавил он.

Голос Сюнне Йоргенсен был ледяным.

— Ты в это веришь? Что кто-то прослушивает телефон передового, избранного народом политика и ее помощника? Кто же, если так?

Фредрик не ответил.

— Заходил босс, — наконец сказала Сюнне. — И он приходил не с поздравлениями. По его словам, речь о доверии и о последствиях. Ты понимаешь, что это значит, Бейер? На Неме чертовски давят, знаешь ли. Скоро он проявит свою решительность, и, похоже, не удастся отделаться малой кровью.

Она положила трубку. Фредрик заметил, что Сюнне назвала его по фамилии.

Чердак оказался меньше, чем ему запомнилось. Воспоминания о торчащих, как копья, ножках стола, нагроможденных диванах и сваленной вдоль стен мебели поблекли под светом полицейских прожекторов. Вдруг этот чердак стал совершенно обыкновенным чердаком, где мебель была всего-навсего вечным памятником плохому вкусу. В каждом втором доме был чердак с точно такой же сваленной на нем мебелью.

Полицейских встретила работавшая на месте преступления следователь Тересе Грёфтинг — та самая криминалист, обследовавшая спальню пастора Альфсена в Сульру. На этот раз Фредрик вспомнил ее имя. Мешковатую одежду сменили белая футболка и узкие джинсы, обтягивавшие сердцевидной формы ягодицы.

— Это невероятно, — сказала она, показывая на стену лазерной указкой. Вот гвоздь, о который ты ударил его руку. Идеально чистый. Чтобы стереть органические следы, он использовал смесь спирта, аммиака и кислоты, в основном серной. Мы не можем найти вообще ничего.

— Совсем ничего? — спросила Кафа и почесала под шапкой голову. Шапка прикрывала резинку, на которой крепилась повязка над левым глазом.

Это был первый рабочий день Кафы после больничного. Казалось, ее совершенно не взволновало возвращение на место, где ее чуть не убили. На место, где их с Фредриком сплотила смертельная опасность.

— Что еще вызывает недоумение, — продолжила эксперт, откинув челку набок. — Кровь. Кровь. Везде кровь. Она провела указкой по всей стене. — Мы видим, что это кровь, но ничего не можем о ней сказать. Ни о группе, ни о ДНК. Отсутствует клеточная сруктура. Это одна «нечитаемая» масса. Он вымыл из себя все, по чему его можно опознать. Это действительно… поразительно. Я ничего подобного не видела.

Фредрик поймал себя на мысли, что не разделяет восторга Тересе Грёфтинг. Ему хотелось уйти отсюда.