Император - Денис Старый

Индусы еще не использовали свои ракеты против англичан, это оружие еще известно только в теории, но вот тут, русские «варвары» покажут свое превосходство в техническом отношении.

— Командуйте атаку! — сказал Румянцев, провожая взглядом красиво летящие ракеты.

Пока выстроились атакующие побатальонные линии, ракетчики успели выпустить еще не менее пяти десятков изделий, в том числе и из железных труб.

— Подымайте второй шар! — скомандовал Румянцев, опасаясь, что опоздал с приказом.

Было важно видеть, как идет атака на пруссаков и на шаре могут предупредить условными сигналами флажков, если неприятель решит совершить какой-нибудь неожиданный маневр. Румянцев, если грамотно сработает картограф и наблюдатель в корзине, имеет шанс узнать направление вражеского удара еще до того, как этот удар случится. По косвенным признакам, построению, подготовке лошадей, можно спрогнозировать действия противника.

Сражение разворачивалось. Левальд после начала атаки и одновременно показательного спектакля на флангах, понял, что именно по центру русские и наносят основной удар. Хороший он военачальник, но прогадал. Может русские что-то рассмотрели из того шара, который уже второй раз подымается в небо.

Русская атака по центру встретилась с прусской линией. Пехота и гренадеры Левальда быстро выстроилась в линию, которая численно не сильно проигрывала русской. Пусть у Румянцева было и больше войск, но развернуть их все на сравнительно небольшом поле боя, было просто ошибкой, которая лишала бы русскую армию маневра.

Русские линии остановились. Залп с колена, вторая линия стреляет стоя.

— Рано! — жестко сказал Румянцев.

Пруссаки получив уже два русских залпа успели, пусть и с некоторыми потерями, подойти ближе. Залпы прусских пехотинцев, подкрепленные гренадами, взяли больше крови, чем ранее прозвучавшие выстрелы. Русская линия получила бреши, куда устремились пруссаки.

— Кто это? — спросил Румянцев у стоящего рядом офицера.

— Великолукский полк, командующий полковник Томас Демику, — ответил офицер [Демику погиб в РИ в 1759 году, характеризовался как педантичный и грамотный офицер, быстро продвигался в чинах, лично необычайно смелый].

Великолуцкий полк, не потеряв организованность, быстро перестроился по флангу увлекшихся атакой пруссаков и произвел два выстрела первой и второй линиями, после стройно пошел в штыковую атаку.

— Сам рубится! — восхитился Румянцев, следя в зрительную трубу за полковником.

Румянцев уже тогда решил, что будет писать прошение на повышение в чине этого офицера. Такие генералы, которые не теряются в сложнейших условиях ближнего боя совершая быстрые маневры, и совершают перестроения просто феноменально быстро, на вес золота и у Фридриха. Румянцеву были нужны подобного рода командиры. Да они всей русской армии потребны.

— С шара сигнал, что возможна конная атака! — прокричал офицер, который не отрывал взгляда от воздушного шара, постоянно всматриваясь в зрительную трубу.

— Кирасирами или гусарами? — сам себя спросил Петр Александрович, быстро принял решение и скомандовал вестовому. — Второй и третий казачьи полки. Обойти справа и поддержать пехоту!

Левальд собирался ударить всеми своими кирасирами, а в случае удачи, поддержать кавалерийскую атаку и желтыми гусарами. Однако, его маневр был вовремя распознан и на встречу прусским кирасирам устремились два лучших казачьих полка.

— Что он делает? — удивился Румянцев.

Суворов, который должен был только обозначить атаку вдоль леса и через него, стал не просто продавливать правый фланг неприятеля, но Румянцев уже видел темнозеленые мундиры на вражеских ретраншементах.

— Рано тебе командовать! — раздосадовано сказ Петр Александрович, условно обращаясь к не слышащему его Суворову.

— Будут приказания? — спросил офицер, так же понявший резкое изменение на поле боя.

— Невский пехотный, Московский драгунский полки направить к Суворову и поддержать порыв. Так же выставить ближе к вражеским диспозициям на левом фланге картечницы, если нас опрокинут они должны ударить по неприятелю! — приказал Румянцев.

Суворова не опрокинули, в то же время полковник Демику и сам выстоял и навел порядок в построении других полков. Казаки были неожиданностью для прусских кирасиров и те поздно среагировали. А у немалого числа казаков были револьверы, которые те разряжали в скопление неприятельской конницы.

Левальд давал приказ к отступлению, выдвигая вперед пехоту и пытаясь отбить захваченные русскими егерями оборонительные позиции на прусском правом фланге. Но такой маневр был призван лишь замедлить русских и не дать им возможности атаковать всей лавиной легкой иррегулярной конницей. Как только первая колона прусских гренадер нестройными рядами, только при видимости организованности, вступила на одну из дорог, ведущих в Кенигсберг, под ногами отступающих задрожала земля. Прозвучали три мощных взрыва.

— Дайте порезвиться калмыкам и башкирам, но предупредите, что обывателей не трогать, в деревни и в город не заходить! — приказал Румянцев и присел на стул.

Бой длился всего чуть более двух часов, но на командующего накатила такая усталость от напряжения, что он мог бы сидя и уснуть.

Между тем, жаждущие внести свою лепту в общее дело, калмыки и башкиры с двух направлений, обрушились на пытающихся создать заслоны пруссаков. Королевские солдаты сражались храбро, но на каждый заслон из роты или двух, приходилось больше полка легкой конницы.

Корпус Левальда перестал существовать. Огромная масса кочевников обрушилась на остатки прусских построений и смела их. Потом началось методичное уничтожение с разграблением обоза пруссаков. Прусского генерал-фельдмаршала взяли раненным. Вернее сказать, травмированным. Под прусским генералом убили лошадь и фельдмаршал очень неудачно упал, сломав, открытым переломом, ногу. Место падения Левальда и стало последним очагом сопротивления.

— Вот думаю я, Александр Васильевич: арестовать тебя или подать прошение о награде? И почему ослушался? И все с тобой вот так, по твоему. И не сказать, что не слушаешь приказа, — уже без особой злобы отчитывал своего приятеля Румянцев.

На злость и жесткость не было ни сил, ни желания. Петра Александровича окрыляла победа. Румянцев так ждал победы именно над европейцами, зазря обесценивая свои подвиги на иных театрах военных действий. Ну как же Фридрих!!! Великий, как и его генералы! Вот что делает пропаганда. Хотя нельзя было не согласиться, что прусская армия сильна и великолепно обучена. Но даже это не повод считать все предыдущие победы незначительными.

— Господин командующий, увидел я, что у меня по фронту котлы прусские еще полные вкусностей и горячие. А в дивизии горячей еды почитай день не было… — Суворов был так же под дозой упоения победой, шутил и не замечал негодования командира.

— А ну тебя! — рассмеялся Румянцев. — Но объяснение напишешь. И чтобы не про котлы с прусской едой, а по самделешной правде.

В Кенигсберг русские войска входили с опаской, выдвигая вперед рассыпной строй егерей. До того в город прошмыгнули казаки, добрались до побережья и смогли нейтрализовать немногочисленные пушки, которые не давали войти в порт русским кораблям.

Город встречал… кое где даже с цветами. И это было непонятным [жители Кенигсберга, в РИ, включая того самого Э. Канта, уже на следующий день, в едином порыве, присягали Елизавете].

Уже позже, когда будет принята присяга не только жителей Кенигсберга, но и иных городов и селений в Восточной Пруссии, Румянцев поймет, почему русских так благоприятственно встречают. И после понимания причин генерал-аншеф отдаст приказ об ужесточении наказаний за разбой, грабеж и иные посягательства на русских подданных в Восточной Пруссии. Теперь таких подданных было значительно больше, чем тех, кто либо выжидал, или был истовым поклонником Бранденбургского правящего дома.

Как это ни странно могло бы звучать для людей из XXI века, но немцы Восточной Пруссии жили сильно хуже, чем, к примеру немцы Курляндии, которую все считали скорее русской, чем польской [реальный факт, немцы — русские подданные, жили богаче и меньше облагались налогами]. Жители Кенигсберга ждали, что и они могут со временем позволять себе столь достойную жизнь, что и остзейские немцы. Кроме того, теперь можно не ждать прусской рекрутчины, реквизиций.

Да и восточные пруссаки искренне не любили Фридриха, который отвечал им тем же, не желая посещать эту бывшую часть своего государства.

— Кого пошлете в Петербург, Петр Александрович? — спросил генерал Ливен у Румянцева.

Вопрос об отправке офицера с вестями о не только взятии Кенигсберга, но и принесении городом и всеми окрестностями присяги, был важным. Это, если император продолжит славную традицию, и прямое повышение в чинах, а может и больше того, тут и землей могут наградить. Хотя