Первая пуля - последняя пуля - Алексей Макеев

– Что ты делаешь? – Ее голос дрогнул.

– Успокойся, – глухим шепотом откликнулся недавний зэк. – Я в последний раз спрашиваю: ты мне веришь?

Она молчала. Ружаков почувствовал, как по стройному девичьему телу пробежала дрожь. Ею овладели противоречивые чувства. Она колебалась.

– Ты мне веришь? – повторил он, и вновь что-то в его голосе вселило в Оксану уверенность.

– Да. Верю.

– Прекрасно. Тогда никаких вопросов больше. Мы ведь обо всем договорились. Я знаю, что я делаю. А ты… – Кулак прищурился, пытаясь заметить фигуры неприятеля. – Обещаю, с тобой все будет в порядке. Ты не погибнешь. Никто не погибнет. Слово Кулака.

– Чье слово?

Он уже не успел ответить. Свет фар прибывшего к месту стрелки автомобиля тоже переключился с дальнего на ближний и теперь не бил Ружакову в глаза. В центре образовалось яркое световое пятно от пересечения света фар двух автомобилей. Хлопнули дверцы, и из неприятельской машины вышли двое.

Боткин, все еще находившийся под воздействием кокаина, ушел правее, Яша шагнул вперед. Двумя руками отставной моряк Черноморского флота сжимал пистолет, направленный в Ружакова. Второй шаг, затем третий. Яша смотрел на лицо Кулака сквозь прорезь прицела.

– Кулак? – Звук его зычного голоса заставил вздрогнуть девушку.

– Ты – Альберт? – откликнулся в ответ Ружаков.

– Нет, я за него.

– Мне нужен Альберт.

– Зачем? Я думал, тебе нужны деньги? Разве нет?

Ружаков видел, что второй прибывший не проявляет никаких признаков активности, следовательно, достаточно концентрации внимания только на том типе, что вступил с ним в переговоры. Однако волчье чутье Кулака подсказывало ему, что в салоне автомобиля неприятеля находился кто-то еще. Он видел расплывчатый силуэт.

– Нужны. Но я не вижу у тебя в руках ничего, кроме пушки.

– Отпусти девушку, – распорядился Яша.

– Чтобы она не мешала тебе влепить мне пулю в лоб? – Кулак ехидно усмехнулся. – Думаешь, напал на законченного кретина?

– Ты и есть кретин, Кулак, – Яша переместил дуло вниз и попытался поймать в прицел правую ногу Ружакова. Снова повел «стволом» вверх. Он искал хоть одну уязвимую точку на теле неприятеля, но ее не было. Кулак грамотно держал заложницу перед собой. – Подумай сам. Я могу сходить сейчас обратно в машину и вытащить тебе сумку с бабками. Брошу ее на землю. И что дальше? Живым тебе все равно не уйти, Кулак, – Яша сухо засмеялся. – Ты сам себя поймал в ловушку. И после этого отрекаешься от звания полного кретина?

– Послушай, болтун, – голос Ружакова зазвенел. – Не знаю уж, как там тебя кличут… У меня тут в обойме шесть надежных друзей. Я доверяю им больше, чем себе самому при определенных обстоятельствах. Мои нервы могут дрогнуть, но у них… У них нет нервов. Если ты продолжишь трепаться в том же духе, я пущу девке пулю в башку. Это первый патрон. Затем мне понадобится не больше секунды, чтобы прострелить и твою не слишком умную соображалку. Это второй. По патрону истрачу на того типа, что находится в тени, будто ищет место, где бы удачнее отлить, и на того, что сидит в вашей тачке. Сколько всего получается? Четыре? Так у меня еще и запас остается. Верно?

– Думаешь, ты такой крутой? – Яша сделал еще один шаг вперед.

– Я думаю, она уже мертва, придурок, – Кулак чуть отодвинулся от Оксаны назад, будто опасаясь, что ее кровь брызнет на него.

Этот ход оказал нужное действие на неприятеля. Рука Яши дрогнула.

– Тащи сюда деньги. Считаю до трех. Раз…

– Ладно! – выкрикнул Яша. – Ты сам напросился, козел. Посмотрим, что ты будешь делать дальше.

Он развернулся и зашагал обратно к машине. Распахнул заднюю дверцу и наполовину скрылся в салоне. Боткин нервно и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Ружаков был недалек от истины в своих предположениях. Отлить Боткин был бы сейчас не прочь.

Яша достал из машины синюю спортивную сумку. Продемонстрировал ее Кулаку на вытянутой руке. На губах отставного моряка играла злорадная усмешка.

– Неси ее сюда! – крикнул Ружаков.

В тот же момент правая передняя дверца машины неприятеля отворилась, и из салона вышел еще один мужчина. Плотный, упитанный, с большой круглой головой.

– Альберт!

Оксана будто очнулась от сна и энергично рванула вперед. Рука Ружакова соскользнула с ее талии. Дуло пистолета ушло в сторону.

– Стреляй! – Альберт толкнул Яшу в плечо.

Последующие события, видимые Ружаковым, как в замедленном кино, можно было запросто уложить в десятисекундный интервал.

Синяя сумка упала к ногам Яши, он вскинул руку с «ТТ», но от совершенно лишнего и ненужного толчка Альберта выстрелил не туда, куда целился. Кулак почти физически, каким-то шестым чувством сумел предугадать полет пули. Он будто видел, как она, преодолевая сопротивление воздуха, летит точно в левую грудь шагнувшей вперед Оксаны. Ружаков оттолкнулся ногами от земли, до боли вцепился в плечо девушки и развернул ее на девяносто градусов. Оксана качнулась, он сам подался влево, закрывая ее спиной, и жгучая огненная боль пронзила тело Ружакова в области правой лопатки. Земля стремительно завертелась под ногами, и Кулак понял, что он теряет опору. Из ослабевших, ставших ватными пальцев выскользнул пистолет и упал в грязь. Следом за пистолетом на землю полетел и сам Ружаков. Последнее, что он сумел сделать при падении, так это резко дернуть Оксану. Она охнула, ноги ее подкосились, и Кулак упал уже не на землю, а прямо на ее хрупкое, нежное тело. Мгновенно пропитавшаяся кровью рубашка прилипла к телу, и Ружаков чувствовал, как липкая тягучая жидкость, толчками вырываясь из раны, стекает ему под мышку.

Все остальное происходило уже без его участия. Группа захвата во главе с полковниками Гуровым и Крячко, будто материализовавшись из воздуха, сработала оперативно. Свет мощных прожекторов прорезал глухой и заброшенный участок старого кладбища. Теряющий сознание Ружаков услышал свист тормозных колодок.

Из милицейского фургона на поросшую диким бурьяном землю спрыгнули пять широкоплечих бойцов, облаченных в пятнистую форму и вооруженных грозными автоматами Калашникова.

– Всем на землю! – скомандовал Гуров. – Лицом вниз! Бросить оружие! На землю, я сказал!

Все трое украинцев среагировали на форсмажорные обстоятельства по-разному. Крепившийся до последнего Боткин почувствовал, как по его левой штанине побежала журчащая струя. Никакого оружия у него не было, а потому и бросать на землю, кроме самого себя, ему было нечего. Не дожидаясь повторного приказа или, чего хуже, огня на поражение, наркоман повалился вперед, как мешок с картошкой, и послушно сцепил дрожащие пальцы на затылке.

Рука Альберта скользнула за отворот плаща, пытаясь выхватить огнестрельное оружие, но Крячко был наготове. Бросившись на противника всей своей массой, Станислав прижал его к капоту автомобиля и лихо завернул руку за спину. Белоненко выдал трехэтажный мат, за что Крячко еще сильнее впечатал его мясистое лицо в холодное металлическое покрытие. Наручники щелкнули на запястьях наркоторговца.