Червь - Антон Лагутин

назад, практически волоча за собой корову. Он подтащил её к невысокому деревянному столбу. Снял верёвку с плеча. Одну петлю накинул корове на шее, другую — на столб.

Отец улыбнулся мне, подмигнул. Я кивнул ему в ответ и ушёл.

На удивление, ходить босиком не так уж и плохо. Наоборот, в этом что-то есть. Философия похуизма во всей красе. Я проходил мимо людей, и им вообще было плевать — есть у меня обувь или нет. Мне даже показалось, пройди я голый — всем будет насрать. Хоть с обосранной жопой ходи, никто ничего тебе не скажет.

Тёплая грязюка хлюпала под ногами, ведро болталось в руке. Я шёл за Рожей.

За Рожей…

Вот это поворот! А куда идти-то? Вчера мы дошли до колодца и там разминулись. Я хотел её поцеловать на прощание, но она даже не поняла, что я от неё хочу. Смотрела на меня как на тупого. Даже спросила, зачем я губы выкрутил в трубочку. Жаль, что она не спросила, что у меня в штанах свернулось в трубочку! Вчера я реально перевозбудился. И я реально это ощущал. Эрекция пришла неожиданно, и так же неожиданно ушла. Ушла вместе с Роже.

Ладно, пойду на площадь, один хер надо набрать воды.

Палящее солнце быстро высушивало грязь, от чего духота становилась еще невыносимее. Жарило как от асфальта в сорокаградусную жару. На ногах появлялась серая корка из смеси песка и фекалий животных, которых водят тут как домашних питомцев.

А вот и площадь! Влажная грязь сменилась сухим камнем. Показалась “Щепка”, и мне стало не по себе. Я заволновался. Начал глубоко дышать, сердце колотилось как бешеное. И меня это бесило! Я понимал, что ничего страшного не произойдёт, по крайней мере, ближайшие пару дней. От таких ранений можно и вообще не оправиться, но насколько успела Роже подлечить патлатого — я не знал. Но так же есть и вероятность того, что его тело медленно пухнет на солнце, наполняясь гноем и паразитами. Мало ли. По-хорошему — это надо проверить. Для галочки, чтоб спать спокойно.

Подходя к колодцу, я озираюсь по сторонам. Особо внимательно поглядываю на злополучный паб. Кстати, сегодня возле него никого. Двери заперты, ставни плотно закрыты. Ну и хорошо! Можно слегка расслабиться.

Возле колодца кружила шпана, взрослые набирали воду. Была небольшая очередь, к которой я и примкнул. Двигаясь со скоростью черепахи, я слушал людей. И нихера дельного не услышал. Одна бытовуха, от которой меня тошнило. Там кто-то пьяный подрался, там кого-то ударили. Кто-то потерялся — нашли, а кого-то так и не нашли. Везде одно и то же! Бесит! Скука! И жрать сильно хочется.

От безделья, я начал ковыряться в своей голове, а точнее — погрузился в раздумья, но не свои, а пацана. Пробую влезть к нему в мозги, пробую проиграть память назад, как пленку аудиокассеты, которую мы крутили, насадив на карандаш. И что-то назревает!

Перед глазами проплывают фрагменты, судя по всему, ярких воспоминаний: как меня покусал я, будучи в теле вороны. Затем как меня лечила Роже. Вспоминаю, как пару лет назад упал с дерева, сломал руку, и снова меня лечила Роже. Кстати, за всю свою жизнь я ни разу себе ничего не ломал! Неоднократно слышал, как хрустят кости под весом бетонных плит. Слышал, как рвётся кожа, когда острый осколок кости находил себе путь наружу. И даже приходилось слышать, как мелодично воет металлическая пила, пилящая человеческую кость. Но вот лично я прожил жизнь и даже не знаю, какую испытываешь боль, когда ломается кость…

В принципе, если Роже сможет быстро пофиксить перелом — можно попробовать. Безумная идея, но живём-то один раз, надо всё попробовать!

Ковыряясь в памяти (а там особо ничего интересного не было), я нахожу дорожку, ведущую к дому Роже. Дорожка идёт от колодца. Идёт через дома, плотно стоящие друг к другу. Идёт по улице, окружённая плотным забором с обеих сторон. Идёт, и заканчивается возле покосившегося домика.

Сколько угодно я могу говорить себе, что пошёл к Роже по просьбе отца, но истинная причина — желание что-нибудь сломать. Возьму ведро и как хуйну по руке, да так, чтобы кости хрустнули! Прикольно будет! А еще прикольно будет, если Роже не согласиться лечить руку, скажет, мол, дурак, сам виноват! Но она так может сказать только в одном случае — если я это сделаю на её глазах — тут всё очевидно. Но если я приду к ней весь такой потрёпанный, да еще и с переломом — она точно мне не откажет!

Я пошёл по дорожке, уходящей к домам. Проходя между домов, ищу место, куда можно положить руку и уебать ведром. Можно положить на камни, но так я, скорее всего, порву кожу. Чтобы сломать кость, нужно положить её как мостик и ударить в центр. А для мостика нужно найти две опоры.

С каменной дорожки я вышел на песчаную тропку, и двинул в сторону дома Роже. По пути нашёл огромный булыжник. Глядя на него у меня появилась одна идейка, но нужен еще один, такой же. Можно и больше, но не меньше. Закинув его в ведро, побрёл дальше. По пути, кроме пыли и грязи, и еще пары гнилых палок, я больше ничего не нашёл. Зато, увидел впереди забор, между штакетин которого можно продеть руку.

Я подошёл к забору. Присел на колено. Нижняя перекладина, к которой крепятся доски, на вид толстая и прочная. Я обхватываю её ладонью левой руки, локоть упираю в землю. Он скользит, но у меня получается его зафиксировать намертво. Делаю, так сказать, мост между забором и землёй. Глядя на ведро, мне кажется, что камень подойдёт лучше для удара. Не дай Бог еще разъебать ведро! Ладно рука, её вылечить можно, а ведро? Что с ним?

Беру правой рукой булыжник. Замахиваюсь, целясь в центр лучевой кости. Как-то сыкатно… Прикусываю нижнюю губу, щурюсь, боясь испытать невыносимую боль, и… и…

Пора решаться.

Всё будет хорошо!

— Отто! Ты что делаешь?!

Твою мать!

Я поворачиваю голову на голос и вижу, как ко мне стремительно приближается Роже.

— Отто, зачем тебе камень?!

На ней