Эдик. Путешествие в мир детского писателя Эдуарда Успенского - Ханну Мякеля

Одновременно между этими тремя возникает и новая связь, а с ней начинают вставать на место и остальные фрагменты. Дядя Федор выздоравливает, но этого еще не достаточно для развязки. В книге Дядя Федор добровольно возвращается домой.

Шарик отвозит всех троих на тракторе в город. А Матроскин и остальные остаются, конечно, в Простоквашино. Куда опять вернется из города и Шарик. Это само собой разумеется, ведь пес по-прежнему не смог бы жить с родителями (мамой) Дяди Федора. Жизнь в деревне была, на его взгляд, тоже гораздо приятнее: ждал дом, ждали товарищи. Так что у них «жизнь животных» будет продолжаться в Простоквашино, как и до этого.

Зато будущее самого Дяди Федора остается совершенно открытым. Потому что последний абзац говорит нам вот что: «И Шарик уехал. А Дядя Федор спал. И снилось ему только хорошее».

Может быть, все приключение и было лишь сном?

Конец книги представляет собой словно написанный для цензуры намек: не принимайте меня совсем уж всерьез, забудьте поднятые в моей книге мелкие проблемы, дайте детям с ними позабавиться. Сны есть сны, и их же, наверно, все-таки разрешается видеть? Из снов никогда не следует ничего плохого…

Но намек мог бы быть и иным: хороший сон — это сон о свободе, а свобода полагается каждому.

Цензура признала историю всего лишь сном, поэтому книга была опубликована. И так сон Успенского смог продолжаться и в действительности, все с новыми и новыми изданиями.

Позднейшие продолжения, которые были написаны и начали выходить только после перестройки и распада Советского Союза, снова вернули Дядю Федора туда, где мальчику самым естественным образом и было место: в деревню Простоквашино, в собственный и свободный простоквашинский мир. О нем в России наконец опять разрешается свободно мечтать и даже пытаться построить в реальности. До тех пор, покуда не передумают и не решат иначе?

Все повествование Успенского всегда окрыляет юмор, даже тогда, когда это не сразу заметно.

Юмор же бывает двух видов: прямолинейный комизм ситуаций и буффонада с бросанием тортов, что подходит к так называемым веселым театрам и всей эстраде — и временами даже к Пеппи. А есть этот «успенский» юмор, вырастающий из будничных, самых обыденных ситуаций. Лучшие юмористы — народ серьезный, они заставляют людей смеяться, но при этом и задумываться. У клоуна грустные глаза, он спотыкается, он ушибается. Над чем мы, собственно, смеемся? И тем не менее мы смеемся, хотя ищем причину.

Грусть в книге присутствует — это скрытая за фразами меланхоличность, но есть и чистое веселье. Кульминационный момент книги в этом смысле — безусловно, диалог почтальона Печкина и галчонка Хватайки. Он срабатывает в книге и срабатывает на сцене. Ребенка смешит придурковатый взрослый, и особенно то, что этот суетливый и злобно вторгающийся в детскую жизнь тупица получает как бы по заслугам. Смешно и взрослому, который привел ребенка в театр или читает ему книгу. Самый лучший и подлинный юмор такой, который пленяет обоих.

Базовая ситуация, несомненно, самого забавного эпизода книги классически проста. К общине присоединяется галчонок, который ворует все блестящее, что только видит, и поэтому получает имя Хватайка — в финском варианте Pitkakynsi, Длинный коготь. Когда я гостил у Успенского в поселке Клязьма в начале 1980-х годов, в избе среди других животных жила и выращенная самим Эдуардом галка… Клязьменскую галку Эдуард выучил сам, а в книге Хватайку дрессирует Матроскин. Кот решил, что и галка тоже должна работать. И вот изо дня в день Матроскин долдонит галчонку одну-единственную фразу: «Кто там?»

Шарик не понимает, почему кот так поступает, но терпеливый кот объясняет. Если придет вор и постучит в дверь, он услышит, что дома кто-то есть. Речь, таким образом, идет о своего рода примитивной охранной сигнализации.

В Советском Союзе воров, разумеется, не было (воровством было само наличие собственности!), но, тем не менее, воров хватало, и парадоксальным образом все, даже небольшое имущество, уже тогда приходилось действительно пытаться охранять: на двери даже самого бедного жилища болтался как минимум один дополнительный замок.

Галчонок и в самом деле выучивает фразу: галки — сообразительные и обучаемые птицы. Такой была и клязьменская галка, она свободно летала по комнате, но умела остерегаться кошек и собак. Вороны, кстати, тоже умные и обучаемые. Я видел и слышал, как Эдуард день за днем обучал ворона, который жил у него в Переделкино, в огромной дворовой клетке. И ворон тоже выучил несколько слов! Позже его съела кровожадная собачка Пиявка, которая и сама была моментально выселена из дома, правда, с сохранением жизни.

Но это более поздняя история. Вернемся к дяди-Федорову галчонку. Когда дома случайно никого не осталось, потому что все ушли по грибы, то есть снова на практическую работу — заготавливать продовольствие на зиму, пришел почтальон Печкин. Он ведь в начале книги просил новых жителей выписать газеты и журналы, чтобы сохранить за ним рабочее место. Так они и сделали. Выписали, в частности, «Мурзилку», настоящий детский журнал, который сам Дядя Федор захотел. Вот Печкин и принес «Мурзилку»:

«Он стучит в дверь, и изнутри слышится:

— Кто там?

Он говорит:

— Это я, почтальон Печкин. Принес журнал «Мурзилка».

Галчонок опять спрашивает:

— Кто там?

Почтальон снова говорит:

— Это я, почтальон Печкин. Принес журнал «Мурзилка».

Только дверь никто не открывает. Почтальон стучит снова, и опять слышится:

— Кто там? Кто там?

— Да никто. Это я, почтальон Печкин. Принес журнал «Мурзилка»».

Уже это забавно, но самый глубокий юмор скрыт в затянутом повторе. Невозможном, но печкинская дурость делает его возможным. Стук в дверь, вопрос галчонка и ответ ну никак не могут закончиться: «И так у них целый день продолжалось».

Наконец, ситуация переворачивается, у Печкина голова окончательно идет кругом. Теперь Печкин спрашивает: «Кто там?» А галчонок отвечает выученными у самого Печкина словами: «Это я, почтальон Печкин. Принес вам «Мурзилку». На этом этапе финальное восхождение уже необходимо прервать: все приходят из леса домой. И, как ни странно, Печкин приходит в себя, когда его поят чаем. Как это все по-русски! А как быстро оправляется он после этой травмы: «А когда он узнал, в чем дело, он не стал обижаться. Он только рукой махнул и две лишних конфеты в карман положил…»

Часть юмора Успенского опирается на детскую манеру мыслить, на логику ребенка; а другая часть — на более грустный комизм мира взрослых. От такого приема есть и эффект: забавность одновременно трогательна.

Каждый собачник знает, что у любой собаки есть присущие виду инстинкты. Шарик был охотничьей собакой, поэтому ему хотелось на охоту. Когда каждый смог на деньги из клада приобрести что-то нужное, Матроскин взял напрокат корову, а Шарик купил ружье. И отправился охотиться на дичь, как полагается, с настоящим ягдташем (сумкой для добычи).