Кроха - Эдвард Кэри

Держа Марту на коленях, я наблюдала, как Париж беспечно занимается своими делами. Омнибус отъехал довольно далеко от бульвара дю Тампль и от Обезьянника, от типографии Тикра, миновал Версальские ворота и покатил по полям, и все, что я видела в окно, было мне в новинку, и теперь я осталась совсем одна. Мне предстояло стать учительницей принцессы Елизаветы. Версаль манил меня.

Я покинула Париж.

Повествование начинается, когда мне семнадцать лет, а завершается, когда мне исполнилось двадцать восемь.

в коей я прохожу краткое собеседование с новым работодателем и мне показывают мое новое жилье

Я увидела его задолго до того, как мы до него добрались, и по мере приближения к нему омнибуса он увеличивался в размерах, а потом стал еще больше, и еще больше, и еще. Когда мы наконец остановились и пошли по брусчатке, а дворец – я о нем говорю – уже закрывал собой все небо, так было странно увидеть здесь самых обычных людей, того роста, к которому я привыкла. Это был целый город, уместившийся в одном исполинском здании. И как тут не заблудиться? Дворец переворачивал все усвоенные мною раньше представления о размерах. Я чувствовала себя, как Иона, любимый персонаж маменьки, но только этот кит перед моим взором был весь из золота. Нежели такое возможно? Неужели мне предстоит жить в этом дворце? Мне захотелось воскликнуть: маменька! Погляди, погляди, куда я попала! Я же в королевском дворце! Меня пригласили в нем жить.

Ко мне подошел привратник в голубой ливрее. Мой рундук, сказал он, будет доставлен отдельно, а мне надлежало следовать за ним. Он помог мне пройти по булыжникам (каждый размером с надгробный камень, причем между ними могли бы улечься люди, и их бы там никто не увидел), войти в ворота (они были выше, думаю, любого здания в Париже), потом в дверь для прислуги (она была похожа на гигантское заднепроходное отверстие), потом повел меня по коридорам (они напомнили мне кишечник), по залам мимо множества людей (они были как перевариваемая пища). Чуть ли не стремглав к нам подбежал камердинер. Я трепетала, подавленная этой грандиозностью; люди и помещения наваливались на меня со всех сторон. На мгновение, привлеченная громкой беседой группы придворных, я потеряла камердинера из виду, но он сам меня нашел и строгим голосом предупредил, чтобы я его впредь не задерживала.

Взгляд вверх: расписной потолок. Взгляд вниз: деревянные полы с красивыми узорами. Взгляд вперед: спина лакея в голубом камзоле быстро удаляется. Взгляд вбок: люди, люди повсюду. Оказавшись наконец в пустынном коридоре, я заметила, что одно из окон разбито. Я даже обрадовалась при виде этого окна: оно несколько ободрило меня, вселив уверенности. Камердинер распахнул дверь:

– Ждите тут. Ничего не трогайте.

С этими словами он закрыл дверь и ушел.

Я осмотрелась. Это была комната в первом этаже, сплошь заполненная дорогими, необычными и весьма злобными с виду предметами. Я никогда не представляла себе, что настольные часы в форме кареты могут выглядеть настолько враждебно, как не думала, что канделябр мог так красноречиво отказываться светить на меня. Я никогда еще не стояла на ковре, которому были противны мои ноги, как никогда не чувствовала такого осуждения со стороны мраморного камина. И до сих пор еще не видела золоченого табурета, чьи толстые ножки норовили вцепиться в мои лодыжки. Ни разу такого не случалось, пока меня не привели в эту комнату.

В Обезьяннике я жила среди театральной бутафории. А здесь я увидела самые настоящие часы-карету, а не кусок дерева в форме часов с нарисованным циферблатом, и эти часы по-настоящему отсчитывали бег секунд. Здесь был самый настоящий мраморный камин, а не рисунок на доске, создающий впечатление мраморного камина. Здесь жили настоящие, а не фальшивые люди, вылепленные из воска. Но я тогда почувствовала – и сейчас чувствую, – что мне было уютнее среди сделанного наспех театрального реквизита, чем среди настоящих вещей, изготовленных руками мастеров. Я добрых полчаса стояла в центре комнаты, ощущая на себе злобные взгляды всех этих предметов, пока наконец не появился другой прислужник: это была бледная девушка, которая молча вошла и занялась своими делами. На меня она не смотрела, точно меня там не было.

– Мне нужно ждать здесь? – спросила я.

Но служанка ничего не ответила.

– Она скоро придет?

Молчок.

– Как вас зовут?

И тут она помотала головой.

– Можно мне сесть?

– Прошу вас, – сказала она, и ее лицо приняло тревожное выражение. – Мне нельзя разговаривать. Это не позволено.

– А с кем я могу поговорить?

– Я всего лишь горничная. Вы не должны задавать мне вопросов.

Тут дверь отворилась. Служанка застыла. Из-за двери раздался голос старой властной дамы.

– Ты с кем тут говоришь, Пайе? Не заставляй меня ловить тебя за язык!

Служанку как ветром сдуло.

Старая дама медленно обошла вокруг меня и опустилась на одну из оттоманок.

– Ты что здесь делаешь? – произнесла она – и я не сразу поняла, что ее вопрос обращен отнюдь не к оттоманке. – Что-то я не возьму в толк. Если повезет, все продлится не дольше, чем этот день, после чего нам не придется находиться в одной комнате. У мадам время от времени появляются капризы. Одно утешение, что мадам безусловно быстро найдет нечто, что заинтересует ее больше, чем ты, потому что в тебе нет ничего интересного. Она скоро придет. Тебе следует поклониться, называть ее «ваше высочество» или «мадам Елизавета». Ты должна в точности выполнять все ее просьбы, что бы они ни попросила. Но не дотрагивайся до нее, никогда не дотрагивайся до нее, это не дозволяется.

Я услышала топот ног. Через мгновение в комнату вбежала, с раскрасневшимся лицом, Елизавета.

– Ах, ну наконец-то ты приехала, – воскликнула четырнадцатилетняя принцесса. – Как мило!

– Ваше высочество! – произнесла старая дама, многозначительно кивнув мне.

– Ваше высочество! – повторила я, поклонившись.

– Я очень рада, что ты здесь. С тех пор как мы познакомились, я ни о чем другом не могу думать. Я думаю обо всем, чем мы займемся вместе. Ты мой двойник, мое второе тело – вот ты кто! Моя сестра Клотильда – она замужем за Шарлем-Эммануэлем Сардинским, о, и я ведь тоже скоро выйду замуж, – так вот, у нее никогда не было такой душеньки, как ты. Но вот ты здесь. Я напишу Клотильде и расскажу про тебя. Говорят, она сильно растолстела. Как же я по ней скучаю. Ладно, так чем мы займемся? Порисуем? Поиграем в прятки? Отправимся с визитом? Я расскажу тебе про свои визиты.