Огни Юга - Даниэла Стил

После завтрака мать и дочь, как и на прошлой неделе, прошлись по магазинам, потом Саванна отправилась на футбольный матч, а Алекса — в «Магнолии» на встречу с Томом. Он уже ждал ее и, судя по всему, нервничал. Как и она.

Их усадили за столик в глубине зала, и оба углубились в меню. Потом Алекса, отложив меню, взглянула на Тома:

— Прости, но все это весьма странно. Я просто не могла не сказать это вслух. Может быть, и ты чувствуешь себя странно?

— Так и есть, — сказал он и рассмеялся.

Она всегда умела вытащить на свет правду. Она не скрывала ее и не приукрашивала. Это шло вразрез с южным стилем, но он любил в ней эту способность. Никаких уловок, никаких игр. Она ничуть не изменилась. Более того, ему показалось, что она теперь, одиннадцать лет спустя, стала еще красивее. Красота ее стала более зрелой.

— Почему нам все это кажется странным? — сказал Том, глядя на нее.

Луиза понятия не имела, что он встречается с Алексой.

— Ты шутишь? — сказала Алекса. — Ты бросил меня. Я все последние десять лет ненавидела тебя. И вдруг — на тебе! — обедаю с тобой. И наша дочь живет у тебя. Все это, согласись, выглядит безумием.

— Может быть, нет. Ты имела полное право ненавидеть меня. И ты поступила очень любезно, согласившись пообедать со мной, но ведь ты всегда была чутким и незлопамятным человеком.

— Пока что не рассчитывай на это, — честно призналась она и снова рассмеялась. — Но почему тебе все это кажется странным? Или ты тоже ненавидел меня?

— Мне не за что тебя ненавидеть, — печально сказал он. — Я очень сожалею о том, что случилось.

— Это не «случилось». Это дело твоих рук, а также Луизы и твоей матушки. Они за тебя приняли решение избавиться от меня и вернуть тебя Луизе, а ты не возражал. Полагаю, ты тоже этого хотел.

Они с сожалением посмотрели друг на друга. Потом он медленно покачал головой:

— Все было не так просто. Я не знал, чего хотел. Я хотел успокоить свою уязвленную гордость, но любил я тебя.

— В таком случае ты совершил действительно глупый поступок, Том. — Сказав это, она почувствовала себя значительно лучше.

— Да, я согласен с тобой. Полностью. И с тех пор не переставал сожалеть об этом.

Она не хотела обсуждать с ним эту тему. Не хотела об этом знать.

Они заказали обед, причем оба выбрали суп-пюре из лобстера и пирожки с крабами, что всегда нравилось обоим. Некоторые вещи не меняются. Алекса сказала себе, что единственным, что осталось у них общим, являются предпочтения в еде.

Потом они поговорили о других вещах. О Саванне. О судебном процессе Алексы. О его банке. О Трэвисе и Генри. Алекса мимоходом упомянула, что Саванна сказала ей, что Генри гей и что он ей очень нравится. Она не считала его образ жизни противоестественным и надеялась на разумное отношение Тома к этому, но сразу же увидела, как это больно задело его.

— Извини. Это тебя расстраивает? — спросила она. Трудно было поверить, однако она знала, как консервативен Том и как старомоден.

— Иногда. Но наверное, такой уж он есть. Конечно, не о такой жизни я мечтал для одного из своих сыновей. Но в конце концов я хочу лишь, чтобы он был счастлив. Мать знать этого не желает, из-за этого Генри еще тяжелее.

— С ее стороны глупо. — Алекса поморщилась. — Мне просто очень жаль, что Генри не может себя чувствовать самим собой с вами обоими. А Трэвис нормально относится к этому? Он так же консервативен, как ты. — Она очень хорошо знала сыновей Тома, хотя не видела в течение десяти лет, а когда-то оставила тинейджерами. Странно было сидеть за обедом с бывшим мужем и разговаривать с ним, как старый друг, а не как женщина, которая была ему верной женой и которую он предал. Жизнь вообще странная штука.

— Мне кажется, что Трэвис пытается относиться к этому с пониманием, но ты права, он довольно строг в вопросах нравственности. Мальчики выросли и теперь не так близки между собой, как прежде. Они слишком разные.

— Они всегда были разными, — спокойно заметила Алекса. — Плохо, что они не близки между собой, — с грустью сказала она. — Раньше они дружили.

Тома смутило, что он так мало знал о своем сыне, и он почувствовал себя виноватым. Ему было о чем сожалеть и в чем раскаиваться. И это прежде всего касалось Алексы.

— Я говорю серьезно, — заявил он за теплым персиковым кобблером и кофе, которые они взяли на десерт. Том добавил к этому ванильное мороженое, Алекса обошлась без него. Снова те же старые привычки. На мгновение она отчетливо вспомнила, как была счастлива с ним, вспомнила маленькую Саванну, их семью. Они так любили друг друга, причем Алекса продолжала любить Тома.

— О чем ты? — спросила Алекса, наслаждаясь десертом, который таял во рту. Она совсем забыла, о чем он говорил раньше. Они коснулись в разговоре множества тем, включая их дочь, которую он считал великолепной и очень хвалил, причем заслуженно.

— Я говорил серьезно, когда сказал, что с тех пор, как оставил тебя, я постоянно сожалею об этом. — Говоря это, он выглядел печальным и подавленным, а у нее при этих словах взгляд стал жестким.

— Очень жаль, Том. Трудно тебе приходится.

— Что правда, то правда, — сказал он. Ему было жаль самого себя.

Алекса холодно посмотрела на него:

— Не труднее, чем быть выкинутой из жизни любимым мужем ради другой женщины, которая раньше бросила его, а потом вернулась, потому что это ей удобно. Было бы хорошо, если бы ты смог предвидеть это заранее.

Он кивнул, увидев, что Алекса не забыла обиду.

— Я не предлагаю тебе взять меня назад.

— Вот и хорошо, потому что я тебя не приму. Даже через сто лет. — Она хотела, чтобы это было абсолютно ясно, если они намерены попытаться стать друзьями. Хотела обозначить четкие границы их отношений, чтобы избежать недоразумений. Он все еще оставался очень привлекательным мужчиной, и она когда-то любила его. Она не хотела, чтобы это угрожало ей какой-то опасностью. А опасность возникнет, если она снова влюбится в него. Он уже достаточно ясно доказал ей, что не держит слово. Она не могла снова поверить ему, как бы сильно ни любила его и каким бы красивым и обаятельным он все еще ни был.

— Я просто хотел, чтобы ты знала, как сильно я об этом сожалею.

— Я тоже сожалею, потому что никогда больше не верила ни одному мужчине и, наверное, никогда не поверю, — сказала она. Вину за это она полностью возлагала на него.

— Это ужасно, — печально сказал он с удрученным видом, снова почувствовав себя виноватым.

— Возможно. Но такова реальность, по крайней мере для меня. Я никогда не поверю, что другой мужчина не сделает то же самое. Казалось, наш брак будет длиться вечно.

— Я тоже так думал. А потом вернулась Луиза, и я все сломал. — Алекса кивнула. Ей не хотелось обсуждать с ним за обедом переживания, связанные с их браком. — Просто знай, что я об этом сожалею и что с тех пор у меня не было ни одного счастливого дня. Она вечно пребывает в дурном настроении.