Прощальный поклон капитана Виноградова - Никита Филатов

– Куда?

– Не знаю! – опять испуганно вздрогнула собеседница.

– Да и Господь с ними! – постарался изобразить улыбку Нечаев: меньше всего он хотел повторения недавнего слезоизвержения.

Какая, однако, нервная девушка… Откуда-то из глубин памяти выплыл обрывок конспекта по юридической психологии с красивым словосочетанием: «неадекватная реакция».

Герой Агаты Кристи или Честертона обязательно решил бы, что здесь кроется какая-нибудь зловещая тайна… Но Денис не был ни Эркюлем Пуаро, ни миссис Марпл, ни даже патером Брауном – поэтому он быстренько и без затей соскочил со скользкой дорожки на твердую, накатанную колею:

– Но хоть кто-то есть?

– Можно посмотреть. Хотите?

– Наверное… – Денис встал и вслед за девушкой вышел к стойке. Расчерченный на прямоугольники с цифрами стенд был плотно увешан ключами.

– Видите? Почти все ушли в город. Вон, остался жилец на четвертом и два… нет, три человека на втором этаже.

Судя по расположению номеров, опрашивать их обитателей не имело никакого смысла – о чем оперативник и поведал собеседнице.

Таня пожала плечиками:

– Вам виднее.

– Да, вот еще что! Тамара Степановна говорила про «вахтенный» журнал…

– Про что говорила?

– Я забыл, как он правильно у вас называется. Такой журнал, куда вы все записываете, когда дежурите.

– A-а! Пожалуйста. – Она вытащила из-под телефонного справочника изрядно затрепанный фолиант – при ближайшем рассмотрении это оказалась обернутая в ледерин старомодная «амбарная» тетрадь: – А что вам надо?

– Не прошита, не пронумерована… – покачав головой, продемонстрировал свои познания в делопроизводстве Нечаев.

– Зачем?

– Тоже, в общем, верно.

Судя по характеру записей, необходимости в этом не было никакой: книга представляла собой скорее долговременный многоцелевой черновик, чем документ строгой отчетности.

На просторных листах, часть из которых несла на себе явственные следы торопливых обедов и чаепитий, суточные сводки по населенности соседствовали со слезными обращениями старших горничных к неуловимым сантехникам. Денные указания Тамары Степановны по разным поводам дополнялись информацией профсоюзного комитета о членских взносах и каких-то «собраниях акционеров трудового коллектива».

– Вот это место можно переснять?

– Конечно! – кивнула окончательно оправившаяся от пережитых страхов Татьяна. – Последнюю страницу?

– Да, сегодняшнюю. Видите – запись: «Разбудить в восемь тридцать»?

– Вижу.

– И номер указан, в котором вашу ночную покойницу обнаружили. Так?

– Да. – Девушка судорожно сглотнула слюну.

– Значит, можно какой вывод сделать? Что версия с самоубийством отпадает. Однозначно! Ну скажите – станет ли человек, задумавший покончить с собой, просить дежурного администратора о том, чтобы его с утра пораньше разбудили?

Только сейчас он заметил, что впечатлительная собеседница снова на грани обморока:

– Ох, простите…

– Значит, ее убили?

– Нет, что вы, Таня! – При других обстоятельствах он не преминул бы напустить тумана, но, наученный горьким опытом, предпочел ограничиться реальными предположениями: – Скорее всего, просто несчастный случай.

Шумно расползлись в стороны створки лифта, и через холл к ним проследовал носатый мужчина в очках – первый постоялец гостиницы, увиденный Денисом за время, проведенное у стойки портье.

– Добрый день!

– Здравствуйте. – Татьяна привычно приняла ключ и выжидательно посмотрела на стоящего рядом оперативника.

– Как спалось? – Человек уже собрался уходить, а ничего лучше этого вопроса Нечаев не придумал.

– Спасибо, знаете ли, что живым проснулся! Некоторым здесь повезло несколько меньше, верно? – Глаза за очками сверкнули почти нескрываемой иронией.

– А откуда вам известно, что… Прошу прощения! – Денис потянулся за удостоверением. – Я оперуполномоченный уголовного…

– Не надо ничего предъявлять! По вам и так заметно. А насчет имевших место ночью печальных событий… Вряд ли в этих стенах есть хоть кто-то, кто еще не в курсе, – все-таки женский коллектив. Могу идти?

– Да, конечно. А вы из какого номера?

– Двести тридцать шестой. Зовут Борис Ефимович, фамилия – Котляревский. Всего доброго!

– Возможно, придется вас еще побеспокоить, получить объяснение.

– Ради Бога! Но – увы… Ничем помочь уважаемому следствию не смогу – лег рано, спал крепко.

– И все-таки, – оставил за собой последнее слово Денис. Подождал, пока очкастый поравняется с выходом на улицу, качнул головой: – Умник нашелся…

Заметив, что пара за стойкой смотрит в его сторону, напомнил о себе вахтер-ветеран:

– Татьяна! Я отойду, перекушу? Время обеденное.

– Идите, Михалыч. Только не долго…

– Мать честная! – посмотрел на циферблат Нечаев. – Точно, обед. А я же после суток.

– Здесь есть столовая недорогая рядом, на территории, – проинформировала девушка. – Вас пропустят.

– Нет, спасибо, Танечка, – домой пора. Хватит на сегодня… Пойдемте-ка, скопируем страничку из журнала.

Через час он уже совершал опустошительный и беспощадный налет на содержимое собственного холодильника.

* * *

– Нечаев? Здоро́во! – От всего остального человечества дежурную часть надежно отделяло мутное пластиковое окошко. Поэтому капитан Красовский представал перед проходящими по коридору сотрудниками в виде расплывчатого серо-бежевого пятна с усами и при погонах. Впрочем, сам он еще ни разу не обознался: – Зайди сюда.

Денис перешагнул высокий порог и оказался в святая святых. Пожал протянутую руку:

– Привет!

– Что там – дождь на улице?

Особой проницательности для подобного умозаключения не требовалось – плащ оперативника темнел на плечах и спине мокрыми пятнами, кепка тоже готова была истечь влагой при малейшем потряхивании.

– Ну, не то чтобы сильный…

– А я, блин, зонтик дома оставил! Представляешь? – В глазах Красовского светилась искренняя убежденность в том, что окружающие просто обязаны близко к сердцу принять его беду.

– Бывает, – согласился Денис. Сзади, по коридору, прошли в направлении своих кабинетов еще несколько сотрудников разных служб и подразделений – до начала традиционной утренней «пятиминутки» оставалось совсем немного времени: – Что хотел-то?

– Забери. – Дежурный протянул Нечаеву листок со вчерашним запросом. – Твое?