Мать железного дракона - Майкл Суэнвик

Кошка заставила себя поднять взгляд:

– Я… Да, мэм. Если вам не сложно.

– Потому что, дитя, его смрад покрывает тебя с головы до пят. Я почуяла бы его за полмира. Будь осторожна, маленькая мошка-однодневка, ибо Балдуин коварен и неумолим, а хитроумные его пути выше нашего понимания. – Она перегнулась через сиденье Кошки и дернула за шнур. – Сойду здесь.

Автобус притормозил и остановился.

– Но там ничего нет.

– Я надолго не задержусь.

Она встала и направилась к выходу.

– Постойте! – крикнула ей вдогонку Кошка. – Мне нужно знать: за что вас наказали? Что такого вы сделали?

Неприметная женщина повернулась и сказала:

– Когда я создавала высшие формы жизни, то разделила их на мужские и женские.

На мгновение вся вселенная, взметнувшись, сложилась в единую сверхплотную сущность в форме женщины, так что, кроме нее, остались лишь Кошка и ребенок, которого та прижимала к себе. Во тьме звезды и галактики взрывались, прогорали дотла, рассеивались в ничто. А потом женщина снова предстала в своем смертном обличье.

– Мои шутки никогда не были тонкими, – сказала она, вздернув уголок рта.

Когда автобус прибыл на конечную, уже рассвело. Кошка с Эсме сошли. На вокзале было пусто, цветочная лавка и сувенирные магазинчики еще не открылись. Почуяв аромат свежего кофе, Кошка вышла на улицу и увидела дешевую кафешку с неухоженной соломенной крышей, на которой пробивался зеленый мох. Позади высился древний город-крепость Каркассон.

В небе над ним парили гиппогрифы, на парапетах реяли знамена. На канале у подножия городской стены стояли пришвартованные баржи и парусники. Где-то во время долгой автобусной поездки жара спала, и теперь в воздухе чувствовалось легчайшее дыхание осени.

При виде такой картины Эсме захлопала в ладоши и закричала:

– Смотри! А можно забраться на стены?

– Да. Чуть позже. Заберемся, честное слово.

Кошка знала о Каркассоне лишь одно: тут располагается головной офис «Заговорщиков». Так что она купила местную газету и принялась внимательно изучать ее, сидя за уличным столиком, уплетая круассаны и попиваяcafé crème[86]. Новости были тягомотные и ничем не примечательные, но среди объявлений о работе попалась вакансия секретаря-машиниста в «Заговорщиках». Задумчиво потягивая остатки кофе, Кошка решила, что…

Какие-то булькающие звуки заставили ее оторваться от газеты.

– Эсме, кончай пускать пузыри в молоко.

– Но мне соломинку дали.

– Все равно – прекращай.

– А я уже допила. Можно голубей погонять?

– Можно, только не мешай другим завтракать.

…не помешает взглянуть одним глазком на своих преследователей. И выяснить, насколько хорошо их финансируют и насколько эффективно функционирует эта организация.

Но больше всего ей хотелось собственными глазами увидеть хотя бы одного из тех подонков, которые загубили ей жизнь. Пусть бы и для того, чтобы было кого ненавидеть лично.

Кошка сняла дешевую комнату в «Отель де ля Гар»[87] и уже собралась было идти устраиваться на работу, но тут Хелен сказала:

– В таких-то одежках?

– А что не так с моей одеждой?

– Святая невинность. Однажды на телевидении меня ненадолго не то чтобы внесли в черный список, но уж точно сделали персоной нон грата. Чтобы прокормиться, пришлось взять одну театральную халтурку и рулить летними гастролями на задворках Коннектикута. Длинная история – не будем вдаваться в подробности. Но там я имела дело с актерами, потуги которых только с очень большой натяжкой можно назвать игрой, и поняла, что правильный костюм зачастую рассказывает зрителям о персонаже все, что нужно. Ты в жизни не работала в офисе. Но можно хотя бы выглядеть соответственно.

И вот, хорошенько вздремнув и пообедав, Кошка отправилась в салон, сделала себе стрижку, покрасилась и завилась. Более обстоятельную маскировку она сочла избыточной для быстрой рекогносцировки. Потом настал черед одежды.

– Ты же не для «Отверженных» прослушиваешься, – прокомментировала Хелен первый наряд, а про второй сказала: – И не для «Аббатства Даунтон». – Наконец она согласилась на синюю юбку и пиджак со словами: – Мисс Манипенни бы одобрила.

– Ты снова несешь какую-то белиберду, – заметила Кошка.

– В моей старой жизни этого тоже хватало.

На следующее утро Кошка отправилась устраиваться на работу в головной офис «Заговорщиков» на рю Сен-Жан.

Снаружи это было обычное каменное средневековое здание, зато внутри чрезмерно роскошный вестибюль походил на пародию на самое себя. Блестящие порфировые колонны кораллового цвета, каменный пол с черными переплетенными гранитными змеями и морскими волнами из зеленого нефрита, лазурный сводчатый потолок, изукрашенный золотыми звездами. С одной стороны от входа лежал в стеклянной витрине черепCyclopsus arges, с другой нарезала бесконечные круги в хрустальном аквариуме живая русалка с Фиджи[88]. Прутница за стойкой так приветливо взглянула на Кошку, что та немедля насторожилась.

– Да?

– Хочу устроиться на работу, – сказала Кошка уверенно, никакой уверенности при этом не ощущая.

– Бедняжка. – Прутница подтолкнула к ней лист бумаги. – Заполните эту форму.

Кошка изложила на листе скучнейшую фантазию на тему своей прошлой работы, получила временный значок, и вот уже «Кейт Галлоглас» сидела в дерматиновом кресле перед начальником отдела по работе с сотрудниками[89]. Это был голубоглазый аристократ в сшитом на заказ костюме и в галстуке цветов королевского харлиндонского полка[90]. Кошка не могла не признать, что даже в кандалах и шортах он едва ли смотрелся бы желаннее. Глянув на заявление, начальник спросил: