Братья Старостины - Георгий Морозов

Совершить поход в тюрьму Исакову попросил ее тренер Иван Аниканов, позвонивший из Москвы. Но каким образом он узнал, когда и куда движется Старостин по этапу? Получить конфиденциальную информацию можно было только в том случае, если в правоохранительном ведомстве имелись люди, симпатизировавшие Старостиным. И одним только родственником Виктором Дубининым дело не ограничивалось. Позволим себе маленькое отступление. Примерно в этот же период известный динамовский футболист Николай Дементьев решил перейти в «Спартак», а генералы пообещали отправить его в наказание на китайскую границу. Но переход состоялся, и Николай Тимофеевич уверял нас: «Хотя Старостины отбывали заключение, в верхах власти встречались люди, у которых они пользовались авторитетом».

Пятьсот рублей, по словам Исаковой, собрали ребята-конькобежцы, находившиеся на сборах. Надежно спрятать их Николаю Петровичу помог сокамерник, который распорол ручку дорожного чемодана и вшил туда деньги. И уже на следующей пересылке, в Молотове, старший брат поделился частью средств с Александром.

Незримый «телетайп» существовал не только на воле. И в блатном мире Старостин, сам того не желая, получил своеобразную охранную грамоту, которая сопровождала его на протяжении всей поездки. Конечно, незначительные конфликты могли случаться, но не с паханами, а с мелкой сошкой, которая просто не знала, с кем имеет дело. Размышляя над этим феноменом позднее, Николай Петрович пришел к выводу, что причиной была популярность футбола. Когда в камере его просили рассказать что-нибудь из спортивной жизни, даже матерые уголовники откладывали в сторону карты и превращались во внимательных слушателей.

Да и в камеру на пересылках он попадал не всегда, потому что, как в Молотове, его не раз приглашали отлежаться в санчасти. А дальнейшие остановки были в Свердловске, Омске, Новосибирске, Красноярске, Иркутске, Чите. Централ на берегах Ангары особенно запомнился: из-за воспаления надкостницы пришлось лишиться двух передних зубов, которые тюремный лекарь удалил без обезболивания.

К тому времени Николай уже знал, что маршрут ведет его в Хабаровск. Прибыл он в дальневосточные края накануне Дня Победы — 8 мая 1945 года. А уже на следующее утро его навестили земляки — сыновья водопроводчика, обслуживавшего дом на Спиридоновке. Они и сами имели отношение к «Спартаку», а сейчас проходили службу в армии и играли за хабаровское «Динамо».

Постепенно стало ясно, что инициатором «трансфера» из Коми АССР стал генерал-полковник Серго Гоглидзе, который занимал пост уполномоченного МГБ СССР по Дальнему Востоку и патронировал «Динамо». Давняя дружба с Лаврентием Берией давала ему возможность направлять потоки заключенных в нужное русло. Старостин писал в своей книге «Футбол сквозь годы»: «Он вел футбольную схватку с маршалом Малиновским, который командовал Дальневосточной армией и опекал две армейские команды: хабаровского СКА и Военно-воздушных сил». Здесь несколько нарушена хронологическая последовательность: Родион Малиновский был назначен командующим войсками Забайкальско-Амурского военного округа уже после приезда Николая Петровича в Хабаровск — в сентябре 1945-го. А главнокомандующим войсками Дальнего Востока стал в 1947-м.

Несмотря на свою влиятельность, Гоглидзе был слишком опытным аппаратчиком, чтобы открыто пригревать человека, к которому Берия относился с откровенной антипатией. А потому передал заключенного в Комсомольск-на-Амуре. Как писал Николай Петрович, «направил меня в Амурлаг, которым управлял генерал-лейтенант Петренко». И здесь нужно сделать ремарку: правильное название исправительно-трудового лагеря на тот период — Нижне-Амурский, а Иван Петренко руководил им в звании генерал-майора.

Так или иначе, кураторство над вновь прибывшим взял Анатолий Иванов — капитан местного «Динамо», начальник лагерных гаражей и личный водитель Петренко. Он приглашал Николая Петровича к семейному столу, а поселил в комнатке при гараже, то есть вне лагерной территории.

Динамовцы из Комсомольска-на-Амуре под руководством нового тренера успешно соперничали с одноклубниками из Хабаровска и Благовещенска, армейцами из краевого центра, Воздвиженки и Читы, командой Тихоокеанского военного флота из Владивостока. В некоторых армейских командах находились футболисты, в довоенное время игравшие в группе «А» всесоюзного чемпионата. А в распоряжение Старостина поступали в основном заключенные — бывшие военнопленные, которые после мытарств по гитлеровским лагерям попали в сталинские.

В целом уровень конкуренции был выше, чем в Коми, да и условия для занятий футболом выгодно отличались. Начальник местной железной дороги Василий Прядко выделил команде для поездок на матчи в другие города специально оборудованный спальный вагон, включавший несколько двухместных купе для руководителей команды, большой салон, кухню с холодильником, спальные места для футболистов, туалеты. При вагоне состоял повар-проводник, тоже из заключенных. По приезде в этом же вагоне, отведенном на запасные пути, и жили, как в гостинице. Легализовать поездки Старостина начальство решило следующим образом: он был вписан в командировочное удостоверение лагерного особиста, который и сопровождал Николая Петровича на матчи.

Но главное, что родные теперь могли навестить главу семьи! И уже в 1945-м в Комсомольск-на-Амуре прибыли Антонина и Ляля. Младшая дочь Николая Петровича рассказала нам:

«В первый раз мы с мамой приехали вдвоем, Женя не смогла. У папы была своя комната, в которой мы и остановились, он свободно перемещался по городу. В дальнейшем навещали уже втроем, даже на самолете как-то летали. Папа, находясь на Дальнем Востоке, ухитрялся нам помогать материально: каким образом, я не знаю, но помню, как мама продавала отрезы материи, другие вещи… Жалко, на свадьбе у Жени ему побывать не удалось. Она вышла замуж в 1948-м за Марка Соколова, с которым познакомилась в Москве, и папа не возражал против такой кандидатуры. Марк Николаевич происходил из интеллигентной профессорской семьи, сам работал по линии Внешторга, в том числе и в Швеции вместе с сыном Брежнева. Сестра переехала к ним, а в 1950-м у нее родился сын Коля. Я же закончила школу с медалью, правда, потом при поступлении в вуз возникли трудности из-за репрессированного отца. Мечтала попасть в Бауманское техническое училище, но у меня даже документы не приняли. Пришлось выбрать химико-технологический институт имени Менделеева — просто потому, что там на сведения о родителях не обращали особого внимания».

Как оказалось позже, поездки к отцу заложили камень в фундамент семейного счастья Елены Николаевны. Именно в Комсомольске-на-Амуре она познакомилась с находившимся на поселении футболистом Константином Шириняном, который впоследствии стал ее мужем.

Надо сказать, что разрешение на посещение дал сам генерал-полковник Гоглидзе. Он же выразил пожелание, чтобы Старостин давал консультации старшему тренеру хабаровского «Динамо», но при этом предупредил, чтобы семья не афишировала свои поездки на Дальний Восток.

Передали Николаю Петровичу домашние и фотографии сестер с надписью на обороте: «Старшему любимому брату от двух сестер. 28.6.45 г. Клавдия, Вера».

Но вниманием близких «приветы из Москвы» не исчерпывались. В 1948-м, как вспоминал Николай Петрович, за ним приехала ночью машина, чтобы срочно доставить в кабинет первого секретаря горкома партии. По телефону правительственной связи с заключенным желал поговорить Василий Сталин.