Неотразимая герцогиня - Бертрис Смолл

Она весело махнула подруге на прощание и потянула мужа к выходу.

— Ну, дорогая, — вздохнул лорд Морган, — нам тоже пора, Будь хорошей женой своему мужу.

Он коснулся губами лба дочери.

— Да, папа, — послушно шепнула Аллегра.

— Благослови тебя Господь, милое дитя, — поддержала мужа леди Морган. Других слов для падчерицы у нее не нашлось. Слава Богу, все главное было уже сказано.

Новобрачные остались одни в большом холле. Аллегра не совсем понимала, что теперь будет. Идти в спальню слишком рано: напольные часы пробили всего четверть третьего. Слуги сновали взад-вперед, убирая со стола.

— Поедем кататься верхом? — неожиданно спросил герцог.

— В такой дождь? — удивилась Аллегра, сознавая, что ее голос звучит глухо и сдавленно.

— На улице всего лишь моросит, — возразил он.

— Может, сыграем в шахматы?

— Верно! — обрадовался он. — Прекрасное занятие!

— Я велю принести столик в маленькую гостиную. Перкинс! — позвала она проходившего лакея. — Поставьте в маленькой гостиной шахматный столик и принесите фигуры.

Лакей поспешил выполнить распоряжение хозяйки, а Куинтон неловко пробормотал:

— Ты выглядела… выглядишь настоящей герцогиней Седжуик. Блистательная и неотразимая.

— Позвольте, сэр, ответить комплиментом на комплимент.

В этом атласном костюме вы настоящий красавец.

Герцог, неожиданно покраснев, взял ее за руку.

— Пойдем, Аллегра. Мы не играли в шахматы несколько недель, и мне не терпится узнать, успела ли ты отточить свое умение.

— Не терпится узнать, не забыла ли я правила? — съехидничала она. — Готовьтесь защищаться, милорд! Последние Дни я каждый вечер играла с отцом, а он настоящий мастер!

Семейная гостиная была отделана в бледно-голубых, светло-желтых и кремовых тонах. Перкинс поставил столик у камина, между двумя мягкими креслами. Дождавшись, пока госпожа сядет, он вручил ей коробку из черного дерева и слоновой кости, отделанную серебром. Аллегра откинула крышку.

— С вашего разрешения, сэр, я буду играть белыми.

Куинтон согласно кивнул и стал расставлять фигуры. Следующие несколько часов герцог с герцогиней провели, сражаясь друг с другом за шахматной доской. Они сыграли несколько партий, и Куинтону пришлось признать, что силы равны.

За окном продолжала бушевать буря. В комнату тихо вошел лакей, чтобы подбросить дров в камин. Он зажег лампу и свечи: за окном стемнело. Пятая партия закончилась вничью.

— Я накрыл стол в столовой, милорд, — объявил Крофт, входя в гостиную. Часы на каминной полке пробили шесть.

— Боже! Как летит время! — воскликнула Аллегра.

На ужин повар приготовил каплуна, ветчину, пирог с олениной, зеленые бобы, свежий хлеб, масло и сыр. Когда хозяева насытились, появился Крофт с блюдом нарезанных ананасов из оранжереи и сахарными вафлями. Аллегра обожала кислосладкий фрукт и принялась поглощать ананас с почти ребяческой жадностью.

Герцог невольно улыбнулся, но когда последний ломтик ананаса исчез во рту Аллегры, тихо сказал:

— Пора идти наверх, дорогая. Я навещу тебя примерно через час.

Он поднял бокал и медленно пригубил ароматное вино.

Аллегра чуть побледнела, но послушно поднялась, присела и молча удалилась. Ее трясло от страха и предвкушения. Скоро! Скоро она узнает, из-за чего вся эта кутерьма. Но так ли уж ей хочется это знать? Впрочем, ее желания вряд ли принимаются в расчет. По английским законам и заветам Господним жена обязана покориться мужу.

Аллегра легко взбежала по ступенькам и вошла в свои покои, где верная Онор уже поджидала хозяйку.

— Добрый вечер, ваша светлость, — улыбнулась она, приседая. — Позвольте вас раздеть и приготовить ко сну.

Онор вела себя так, словно эта ночь ничем не отличалась от предыдущих: быстро и ловко раздела хозяйку, помогла ей сесть в ванну. Пока она мылась, горничная сновала по комнате, развешивая платье и собирая белье в стирку. Наконец горничная усадила госпожу перед туалетным столиком и принялась вытирать ей ноги.

— Помнишь, Онор, когда я была совсем маленькой, ты все грозилась, что мои пальцы отвалятся, если я не стану их вытирать насухо? А я столько лет тебе верила!

— У приличной дамы не может быть мокрых пальцев, — отмахнулась Онор. — По крайней мере так всегда моя мать говаривала. — Помолчав минутку, она неожиданно сообщила. — Я оставляю у огня тазик с теплой водой и салфетки.

— Это еще зачем? — удивилась Аллегра.

— Позже поймете, — уклончиво бросила Онор и встала.

Она надела на Аллегру шелковую рубашку и старательно завязала белую ленту у выреза.

— Ложитесь, ваша светлость.

Аллегра легла в широкую кровать, с удовольствием вдыхая запах лаванды, которой было надушено белье.

Онор снова присела и, пожелав хозяйке спокойной ночи, поспешила выйти.

Герцогиня Седжуик лежала не двигаясь и наблюдала за игрой огненных отблесков на стенах. За окнами по-прежнему ревела буря: жалобно завывал ветер и буйствовал ливень. Сегодняшний день был незабываемым, сказочным, но теперь настало время встретиться с реальностью, о которой она имела очень смутное представление! Все гости были так счастливы сегодня. За нее, за Куинтона, а особенно счастливы друг с другом. Сирена любит своего Оки. Кэролайн с Адрианом при каждом удобном случае стараются взяться за руки, Юнис и Маркус не сводят друг с друга глаз. Ее собственный отец и мачеха после четырех месяцев супружеской жизни воркуют как голубки. Да что там! Даже леди Беллингем и ее муж, похоже, испытывают друг к другу нечто вроде привязанности.

— Но я не верю в любовь, — пробормотала Аллегра.

Все это иллюзии. Ни женщина, ни мужчина не могут быть верны своим спутникам, разве что в редчайших обстоятельствах.

И тогда боль несправедливо преданного любящего человека может стать для него нестерпимой пыткой. Отец и тетя-мама, как и Беллингемы, уже немолоды. Возможно, именно в таком возрасте любовь, истинная любовь, может посетить супругов. Что же до Сирены, Кэролайн и Юнис… посмотрим, что случится лет через пять. В таком браке, как у Аллегры, обе стороны по крайней мере не испытают разочарований.

Дверь, разделяющая смежные покои новобрачных, тихо открылась, и вошел герцог, скидывая на ходу ночную рубашку из белого полотна. Не успела Аллегра оглянуться, как он лег рядом.

— О Господи! — ахнула она.

— Позволь мне снять этот очаровательный лоскуток, — попросил Куинтон и, прежде чем Аллегра успела возразить, поспешно стянул с нее рубашку и небрежно бросил рядом с кроватью.

— Ну вот, теперь мы равны.

Аллегра молниеносно спрыгнула на пол и, подхватив рубашку, прижала к груди.