По дороге в вечность - Дж. А. Редмирски

– «Если хотите, можете осмотреть нашу машину», – передразниваю я Кэмрин. – Как это из тебя вылезло?

– Сама не знаю, – смеется она. – Я и не собиралась говорить ничего такого. Само вырвалось.

Я тоже смеюсь:

– Знаешь, меня иногда пугает такая вот невинная болтовня. Если у твоей лучшей подруги всего две извилины, незачем ей подражать.

Кладу руки на руль.

Кэмрин улыбается и уже собирается что-то сказать по поводу моей оценки умственных способностей Натали, но ее взгляд падает на окровавленные костяшки моих пальцев. Она придвигается ближе и берет мою руку:

– Надо промыть раны, пока не воспалились. – Наклонившись, она счищает прилипшие травинки и грязь. – Добоксировался с деревом. Ему-то что, а рукам твоим досталось.

– Не драматизируй, – отмахиваюсь я. – Никаких больниц и швов.

– По-настоящему тебя надо бы отшлепать, – говорит она мне, словно обращается к ребенку. – Больше так не смей делать.

Вычистив последние комочки грязи, Кэмрин тянется к нашему маленькому холодильнику. Я поворачиваюсь и вижу соблазнительную задницу, обтянутую шортами. Приспускаю ей шорты, берусь за резинку трусиков, оттягиваю и отпускаю. Типично мальчишеская шутка. Кэмрин лишь качает головой, усаживаясь рядом со мной. В руках она держит бутылку с водой.

– Промой раны, – требует она.

Послушно открываю дверь машина, отвинчиваю крышку бутылки и поливаю водой сбитые в кровь руки. Кэмрин роется в сумочке.

– Если ты снова начнешь вымещать злость на деревьях или других неодушевленных предметах, я внесу тебя в мой список психически неуравновешенных личностей. – Она достает и протягивает мне тюбик неоспорина.

Я не возражаю. Кэмрин требует, чтобы я поскорее смазал поврежденные костяшки.

– До чего же ты настырная телка!

Кэмрин делает вид, что сердится, и шлепает меня по руке (только свою отбила). Она считает слово «телка» скрытым синонимом слова «толстуха» и обвиняет меня в предвзятом отношении к ее фигуре. Я включаюсь в игру, понимая, что Кэмрин пытается отвлечь меня от мыслей о случившемся. Вскоре наш разговор переходит на музыку. Мы обсуждаем, в каких барах и клубах можно будет выступить по пути в Новый Орлеан.

Да, мы давно решили: независимо от того, сколько продлится наше путешествие и в какие места оно нас заведет, мы обязательно побываем в Новом Орлеане – нашем самом любимом городе на великой реке Миссисипи.

* * *

Это было два дня назад. А сейчас мы напропалую трахаемся, остановившись в приличном отеле на территории великого штата Алабама.

– Ты как? – спрашивает Эндрю. – Совсем не волнуешься по поводу вечернего выступления? Или дело зашло так далеко, что тебе пора дышать в бумажный пакет?[11]Эндрю вышел из ванной. Вокруг бедер – наспех закрученное полотенце.

– И то и другое. – Сажусь на кровати, выпустив из рук телевизионный пульт. – Песню я знаю, но это мое первое сольное выступление. Не скажу, чтобы поджилки тряслись. Но волнуюсь.

Эндрю подходит к столику, где стоит телевизор. Рядом примостилась его сумка, из которой он достает чистые трусы. Полотенце летит на пол. Я любуюсь его голым задом. Он быстро надевает трусы.

– Ты отлично споешь, – говорит он, поворачиваясь ко мне. – Ты столько репетировала. Думаю, эта песня впечаталась тебе в мозг. Если бы я считал, что ты не готова, то так бы и сказал.

– Знаю, ты бы не стал мне врать.

– Ну как, готова к работе? – спрашивает он, одеваясь.

– Похоже, что да. Как я выгляжу?

Я встаю и кручусь в разные стороны. На мне черный облегающий топ на тонких лямочках и такие же облегающие джинсы.

– Подожди, – говорю я.

Надеваю свои новые черные полусапожки и застегиваю молнии. Потом снова кружусь по номеру, принимая театральные позы.

– Как всегда, неотразимо сексапильна, – говорит Эндрю. Он подходит сзади и теребит мне косу.

Сегодня я выступлю со своим первым сольным номером – спою «Edge of Seventeen» Стиви Никса. Но перед выступлением я пару часов поработаю официанткой, а Эндрю – помощником официанта, убирающим со столов грязную посуду. Вау! У меня есть клевая работенка.

Мы приходим к семи. Зал уже полон. Мне нравится обстановка этого места. Сцена нормальных размеров, да и пятачок для танцев просторный. И столики не стоят впритык. Свободных стульев почти нет. Я начинаю нервничать. Взявшись за руки, мы с Эндрю пробираемся сквозь толпу. Повезло: нам предложили совместную работу на несколько вечеров. После Виргинии редко удавалось подработать. Обычно я убирала в номерах, а Эндрю помогал бармену или даже становился вышибалой. У него, конечно, не такие выпирающие мышцы, как у парней, накачанных стероидами, но силы не занимать, и потому его охотно брали на эту ответственную должность. К счастью, ему не пришлось никого силой выводить из зала или разнимать подравшихся посетителей.

Нашим боссом на эти дни становится некий Джерман. Так его зовут. Вряд ли он немец[12]. Насколько я знаю, те все рыжие. Он вручает Эндрю белый фартук и бейдж, на котором написано «Энди».

Я сдерживаю смех, однако Эндрю замечает мое изумленное лицо.

Джерман чешет нос, потом вытирает руку о джинсы. Рука у него пухлая, а пальцы напоминают сосиски.

– Ничего хитрого. Смотришь, кто готовится уйти. Когда видишь, что ушли, быстренько уносишь их свинарник на кухню и вытираешь со стола. И вот что, Энди. – Джерман поднимает палец. – Чаевые не хапать, понял? Это для официанток. Ты меня понял?

– Да, сэр, – говорит Эндрю.

Джерман отвлекается, заглядывая в свою книжку заказов. Эндрю шевелит губами. Скорее всего, это означает: «Каков придурок?» Мне смешно, но я стараюсь «сохранять лицо», чтобы Джерман ничего не заподозрил.

Теперь босс смотрит на меня. По-настоящему смотрит, а не скользит глазами, как по Эндрю.

– А ты выглядишь как надо. – Он улыбается, сверкая желтоватыми зубами. – Не забывай об улыбках, и чаевые потекут тебе в карман.

Ну и зануда этот южанин! Представляю, каково официанткам, которые работают здесь постоянно.

Принимая наивно-глуповатый вид, я улыбаюсь еще шире и, подражая его гнусавому южному акценту, говорю:

– Постараюсь, мистер Джерман. А когда моя смена закончится, думаю, вы понимаете, что мне надо немного передохнуть перед выступлением.

Эндрю смотрит на меня во все глаза. Мой лингвистический трюк его явно заинтриговал, но сейчас мое внимание целиком сосредоточено на Джермане. Похоже, я успела очаровать эту тушу, и если бы я сейчас велела ему вылизывать пол, он бы лишь спросил: «Как долго?»