Соперницы - Кэтрин Куксон

— Ну, она в кровати, но не могу обещать, что заснет.

— Заснет, раз легла.

— Ох, мистер Дэн, ну разве это не ужасно? Вы когда-нибудь слышали о таком? Знаете, в рассказах старых бабок все-таки что-то есть! Есть-есть, и это опять подтвердилось. Они всегда говорили, что Моллены прокляты и приносят другим смерть и несчастья, и вот вам доказательство — бедная девочка, Сара, теперь калека на всю жизнь. Мисс еще об этом не знает.

— Что ты имеешь в виду?

— Бен Таггерт рассказал мне, когда возвращался. Он заскочил на минутку, узнать, не нашли ли мисс, и говорит: «Будет Божьим благословением, если ее найдут мертвой, потому что иначе ей придется отвечать за последнее злодеяние». Он сказал, что Саре отрезали ногу. Когда ее привезли в больницу, то ничего не могли поделать, такой разбитой и размозженной была нога, торчали куски мяса, словно ее терзал дикий зверь. «Сегодня черный день для всех них, — сказал Бен, — потому что она была славная девчушка». Да, она, как звездочка, сияла в доме Уэйтов. Она приходилась племянницей Гарри Уэйту, но для них она была как дочь, и Джим Уэйт просто обожал ее. Заботился о ней, как отец, а не двоюродный брат. Бен сказал, что на ферме как будто чума случилась, и это понятно, правда, такая славная девчушка, и теперь с одной ногой... Ох! Мисс Барбара. Но я вовсе не удивлена, мистер Дэн, совсем не удивлена, она была своенравным ребенком и стала своенравной женщиной. Это все из-за мистера Майкла, знаете ли. Неестественные чувства она к нему испытывала, потому что, между нами говоря... — Мэри наклонилась к Дэну. — Ни к чему бы это не привело, ведь они только-только узнали, что не брат и сестра. Неестественно это, правда? Вся жизнь у нее пошла кувырком. Да, чего я только не повидала в свое время, и в этом самом доме. Это я нашла ее мать, после того, как хозяин сделал с ней свое дело, и я же укладывала его в гроб, когда он застрелился. Да, да, я многое могу порассказать. А некоторые еще говорят, что это темная сторона вещей и ничего не происходит... Вы куда, мистер Дэн?

— Пойду попробую отыскать ее, Мэри.

— Но вы можете и сами заблудиться, мистер Дэн, и ночь такая морозная, иней на земле, для лошади опасно. Нам не надо другой какой беды.

— Думаю, тебе не стоит беспокоиться обо мне или о лошади.

Мэри проводила его до дверей, и когда он отворил их, спокойно проговорила:

— Было бы лучше, мистер Дэн, если бы вы решили, как и она, что Барбары больше нет. Сегодня холодно, но в прошлую ночь было еще хуже. Такой мороз прикончил бы и медведя, если бы тому пришлось спать снаружи.

— Посмотрим, Мэри.

Больше ничего не было сказано, и Дэн, обойдя коттедж, направился через двор к старой конюшне, где он в укрытии оставил лошадь. Потом, взобравшись верхом, исчез в темноте.

Отъехав от коттеджа всего на несколько ярдов, Дэн остановился и спросил себя: куда дальше? Перед ним лежала дорога, ведущая к холмам, а налево змеилась тропинка, в конце которой находились ворота, где в старину взимали пошлину за проезд. За воротами открывались два пути, оба вели к подножью холмов. Там были пещеры, и заброшенная свинцовая шахта. Дэн помнил, как исследовал ее много лет назад, и еще там, кажется, был какой-то старый дом.

Он повернул лошадь на заросшую тропинку. Дважды лошадь останавливалась, не желая идти дальше, пока Дэн не вонзал шпоры ей в бока. Когда она остановилась в третий раз, то при слабом свете фонаря Дэн увидел, что добрался до ворот заставы.

Неуклюже (поскольку уже замерз), слезая с лошади, он вспомнил слова Мэри: «Такой мороз прикончил бы и медведя, если бы тому пришлось спать снаружи». Дэн знал, что это действительно так, и для Барбары не оставалось шанса выжить в такую холодную ночь на открытых холмах.

Распахнув разбитые ворота, он провел через них лошадь, потом снова сел в седло и поехал по правой дороге. Через полмили добрался до останков совсем уже разрушенного дома. Снова сойдя с лошади, Дэн провел ее в сомнительное укрытие в виде сломанного амбара, привязал к подпорке и накрыл попоной, которую отвязал от седла. Затем взял фонарь и повернулся, чтобы уйти, но тут животное испуганно заржало. Вернувшись, он погладил лошадь, стараясь ее успокоить.

— Все в порядке, в порядке, я недолго.

Он не видел ничего за пределами круга света от фонаря, но помнил, что вокруг этого места раскинулось множество мелких холмов, прижатых друг к другу. Когда Дэн попытался взобраться по первому склону, то поскользнулся и упал на колени, едва успев подхватить фонарь, чтобы тот не погас. Поднявшись на ноги, он постоял немного, ругая себя за глупость. Что он хочет здесь найти? Но через минуту снова взбирался, и так с трудом добрался, наконец, до верха. А потом сделал то, что позже расценил, как весьма странный поступок — поставил фонарь, приложил руки ко рту и позвал:

— Барбара! Барбара!

Направо от него послышался топоток, как от испуганной зверюшки, а потом откуда-то снизу донесся слабый писк — другой зверек, не успевший убежать, прощался с жизнью.

Дэн посмотрел на догорающий фонарь — ему все же придется спуститься, иначе велик шанс заблудиться.

Лошадь снова заржала, но на этот раз приветствуя его. Когда Дэн выехал на дорогу возле коттеджа, он увидел, что окна не светятся, и решил, что Бриджи наконец заснула. Тогда он направился в поместье. В доме он не заметил никаких признаков жизни, кроме слабого света в боковых окнах. Он прошел на конюшню, где тоже было пусто и тихо. Ему захотелось завыть и разбудить всех, но вместо этого Дэн расседлал лошадь, обтер ее, поставил в стойло, проверив, есть ли у нее корм, а потом вернулся в дом.

Главный вход был не заперт, а коридор освещался всего одним канделябром, все остальные свечи потушили. И снова ему захотелось завыть, но трезвый смысл подсказал — все поступили разумно, отправились спать, чтобы встретить новый день. Он должен сделать то же самое.

Дэн не став раздеваться (только сбросил верхнюю куртку и сапоги), улегся на кровать, накрывшись пуховым одеялом, и уставился в потолок. Налетел ветер, его порывы ударяли по фронтону дома, но стены оказались такими крепкими, а рамы на окнах — такими прочными, что пламя единственной свечи в комнате даже не задрожало.

Может быть, она не там, может быть, нашла где-то убежище, или даже добралась до города... Это в кромешной-то тьме, и в ее состоянии? Скорее, случилось так, как говорит Бриджи. Нет! Нет! Дэн перевернулся в кровати и зарылся лицом в подушки.

Если это произошло, его собственная жизнь бессмысленна. Барбара мертва, а он ни разу не сказал ей, что любит ее. Пусть бы она рассмеялась ему в лицо, но он должен был открыться ей и сказать: «Барбара, я люблю тебя всю свою жизнь, по крайней мере, с того первого раза, когда увидел тебя, стоящую рядом с Бриджи, в детской, такую важную, такую уверенную в себе, маленькую Мадам. Ты говорила и вела себя так, как никто другой, и из-за того, что я был ненамного старше тебя, ты обращалась со мной пренебрежительно, как с грязью на своих башмаках. Тогда ты стала для меня целью в жизни, чем-то, что надо завоевать; но единственное, что мне удалось, — это научиться скрывать от тебя свои чувства и прятать их за шутками и сарказмом».